Однако Ирина Михайловна, принципиально отвергавшая лёгкие пути, заявила, что необходим врач. Ведь вчера было почти сорок, а главное, ей что-то не нравится Серёженькино горло – какое-то покраснение, вдруг он заразился?! Да и у неё самой побаливает нога. В доме трое больных! Вызвали «скорую помощь».
Дальше – сцена, достойная пера Тэффи. Женька на кухне варит Серёжке манную кашу. Игорь, как больной, лежит в кровати. Серёжка гремит дверью: «Выпустите меня!»
– Мама, сколько ложек сахару? – кричит из кухни Женька.
– Что?! Я не слышу! – ещё громче отвечает Ирина Михайловна. – Серёжа, не смей! Игорь, скажите ему! Толя, Толя! Что ты будешь на завтрак? Яичницу будешь?
А Анатолий Сергеевич невозмутимо читает газету.
Тощий, нервный, бледный почти как его халат, но в отличие от просто белого халата, ещё и с какой-то прозеленью в лице, доктор «скорой помощи» долго звонил, стучал, снова звонил.
– Они дома, дома! – сказали соседи, завтракавшие во дворе за большим деревянным столом под инжиром. – Вы лучше в окна кричите. Ирина Миха-ална-а! Женич-ка-а!
Соседи, наконец, были услышаны, а доктор впущен.
– Ах, доктор, извините! Видите, как у нас – голова кругом… Прошу вас сюда, помыть руки… Женя, Женя! Дай доктору полотенце! Нет, не то! На нижней полке! Да, доктор, представьте, у нас трое больных. Нет, тяжёлый один. Ребёнок перенёс ветрянку, и я волнуюсь, не мог ли он заразиться…
– Мальчик здоров, – кротко сказал доктор, мельком взглянув на С ер ёж к у.
– А горло, доктор?! Вы же не посмотрели горло!
– Открой рот! – сказал доктор с ненавистью.
Серёжка приятно улыбнулся и спрятался за портьеру.
– Серёжа, не смей! Портьера пыльная! А вдруг аллергия?! Евгения, я же просила тебя пропылесосить! А вы, Игорь, ещё в прошлом году мне обещали вынести в сарай эти книги… Вот и читали бы в сарае! Доктор, а вдруг астма?! Разве не может быть? От пыли!
Серёжка завернулся в портьеру.
– Игорь, вы же отец, скажите ему! Нет, не подходите, вы заразный! Толя, Толя! Скажи хоть ты ему!
– Хе-хе-хе! – сказал Анатолий Сергеевич, не отрывая глаз от газеты.
– Серёжа, не смей! Евгения, где же ты? Я не могу с этим ребёнком!
Женька выскочила из кухни. Оттуда немедленно потянуло пригоревшей кашей. Серёжку выпутали из портьеры. Доктор сказал, что горло хорошее.
– Но вы так не увидите, доктор! Надо ложечкой! Женя, дай доктору ложку! Скорее! Нет, не эту! Этой Игорь вчера варенье ел – «изюм-эри́к», я видела! Евгения, что же ты?! Каша горит!
– Очень хорошее горло, – повторил доктор и поспешно двинулся к выходу.
– Доктор, доктор! Куда же вы?! У нас ещё один больной! – резво догоняя его, кричала Ирина Михайловна.
– Кто это? – подозрительно спросил доктор.
Ирина Михайловна выждала, пока доктор остановится, и после эффектной паузы скорбно и торжественно объявила:
– Ах, доктор, это я!
– Что случилось? – измождённая физиономия доктора выражала покорность судьбе.
– Ах, доктор, представьте, я ездила в Рыбачье! На катере! Доктор, вы были в Рыбачьем? Какой воздух! Не правда ли? Не то, что в нашей Ялте – машины, толпы людей… Я здесь просто задыхаюсь!
– Ну?
– Вы знаете, доктор, был небольшой шторм, а там, в Рыбачьем, такая крупная галька… Доктор, мне кажется, что, выходя из моря, я растянула ногу…
– Хе-хе-хе! – сказал Анатолий Сергеевич.
Доктор, затравленно озираясь, нёсся к дверям.
– Мама, а Игорь? – крикнула Женя из кухни.
– Доктор, куда же вы?! – бросилась за доктором Ирина Михайловна. – А третий больной?! Я совсем забыла… Температура сорок!
