Крыса в платье - страница 5

Реже таких визитов у меня, наверное, только незнакомцы на кухне появлялись.

Я подошел к двери и по привычке заглянул в глазок. И также по привычке выругался. Я не знал того человека, который этот глазок придумал, но каждый раз, когда я смотрел в это произведение оптической индустрии, у меня появлялось стойкое желание забить изготовителю в голову десятисантиметровый гвоздь. С таким же успехом можно было смотреть в стену, в шкаф, в ладошку – эффект был один и тот же. Смотришь в стену – видишь стену, в шкаф – шкаф, в ладонь – ладонь. Смотришь в этот глазок и видишь глазок. Не площадку, нет. Видишь стекло и какие-то разводы на нем. Красота ж! Бесполезно, зато глупо. И дверь мне всегда приходилось открывать, надеясь, что это не товарищи с арматурой, жаждущие моих гипотетических богатств.

Повернув ручку, я толкнул дверь и увидел на пороге абсолютно незнакомого мне человека. «Сосед. Ошибся. Ремонтник.» – пронеслось у меня в голове, и я уже было приготовился отвечать по любому из накатанных шаблонов.

И оказался совсем не готов к резкому удару с левой, пришедшемуся точно в висок.

Мне доводилось и раньше терять сознание. В целом, ничего страшного. Как человек, который раньше много и часто выпивал, могу сказать – очень похоже на очень быстрое опьянение. В голове начинает шуметь, перед глазами плывет, и потихоньку приходишь в себя уже лежащий на земле. Если все это ускорить в несколько раз и добавить боль от удара – получатся ощущения после того, как тебя вырубают. Ну и опять же ты понятия не имеешь, сколько ты пробыл в отключке.

Вот и я, очнувшись, понятия не имел, сколько прошло времени с тех пор, как в дверь позвонили. Я лежал на полу, голова гудела, как пчелиный улей. Стараясь особо не двигаться, я приоткрыл глаза. Нападавший решил не утруждать себя связыванием и транспортировкой, поэтому лежал я все еще в коридоре. Входная дверь была захлопнута. Судя по звукам, доносящимся из комнаты, тот (или те), кто так навязчиво напросился в гости, были сейчас там. Я чуть повернул голову и чуть не завопил во весь голос. Голову словно разломили пополам – такая сильная была боль. Сморгнув выступившие слезы, я чуть повернул голову так, чтобы прижаться щекой к ламинату. Он был прохладный, и так становился немного легче. Интересно все-таки, кто это и что им нужно? Самое ценное здесь – это я. И эти дебилы чуть это вот самое ценное не сломали! Так, болезненный юмор остался, значит еще не все потеряно. Правда там есть еще компьютер. Полуразобранный. Пятилетней давности. Который сейчас можно продать ну, наверное, тысячи за три. Это если вместе с мышкой, клавиатурой и веб-камерой. Что там еще? Кот? Фикус? Диван из «Икеи»?

Превозмогая боль, я полностью открыл глаза. Напротив моего лица сидел Румпельштильцхен и, потягивая носом воздух, понимающе смотрел мне в глаза. Немного полежав, я подумал, что с головной болью теперь более-менее можно мириться, но вот с отрядом бытовых штурмовиков в комнате – вряд ли. Драться я не умел и не любил. Можно было попробовать вызвать доблестную полицию – мобильник до сих пор лежал у меня в кармане джинсов, но тут сработал старый принцип неформальской молодости: менты в любой ситуации помогут мало, а проблем не оберешься. Я приподнялся на локте и попытался посмотреть, что происходит в комнате.

Все звуки моментально стихли.

– Очнулся, – прозвучало из коридора, и ламинат застонал под тяжелыми шагами. Из комнаты вышла, как мне показалось с пола, огромная, под самый потолок, фигура. У меня тут же снова разболелась голова. Я подался назад, наваливаясь спиной на стоящую у стены обувь. Фигура уверенно шагала ко мне. Создавалось впечатление, что это был Маяковский, связавшийся с байкерами. Одетый полностью в черную кожу, в массивных, чуть потрескавшихся берцах, человек явно не испытывал никаких сомнений в том, что он прав. Глубоко посаженные почти черные глаза пытливо изучали обстановку. Тяжелая квадратная челюсть. Короткая стрижка. Можно было назвать вошедшего типичным бандитом, «быком» из девяностых. Но в нем было что-то такое, неуловимо легкое, что скрашивало ощущение массивности. Двигался он легко, даже почти изящно. Я потер висок, и посмотрел в глаза мужчине. Румпель мяукнул и попытался залезть под меня. Шестое чувство (и жутко болевший висок) подсказали мне, что вполне вероятно я сейчас огребу еще раз, круче прежнего. Я начал лихорадочно осматриваться. К сожалению, моя склонность к минимализму и нелюбовь к бытовому хламу не оставила мне никаких шансов. В коридоре стоял шкаф и обувь. Так себе, честно признаться, оружие обороны. Тем временем коридор кончился, человек, уже подходя ко мне вплотную, чуть нагнулся, отведя назад левую руку для удара. И в этот момент Румпель решил, что это слишком для его кошачьих нервов. Он истошно заорал и, пробуксовывая на скользком ламинате, рванулся в сторону кухни. Пришелец, вздрогнув, чуть отшатнулся назад…