Ксам Жёлтое-Лицо - страница 4

Ох, я знаю, кто ты, – По-простому пожал плечами Ксам, вызывая тем самым на лице Камгила явное удивление, – Я же бард ! И, поверь мне, мало, ой мало, кто из бардов не пел песен о твоих приключениях и тем более не слыхал о тебе, праведный Чёрный Рыцарь ! – Улыбнулся рептилоид, наконец расслабившись, когда его жизни больше ничего не угрожает, и любуясь героем, о котором сам рассказывал другим и о котором слышал более чем много, – И я буду очень рад иметь такого… Способного спутника в моём справедливом походе ! – Одобрительно кивнул Ксам.

Я ненавижу бардов… – Закатил глаза мечник, – Ладно… Мы будем держать этот путь вместе, но даже не вздумай действовать мне на нервы, зверь ! И если это всё окажется просто ловушкой – ты будешь первым, чей позвоночник я заберу на память ! – Чёрный Рыцарь пригрозил кулаком и надел на белокурую голову шлем, а затем вынул из земли свой длинный меч, кладя его на плечо, – Куда мы идём ?

День за днём протекали в густых бескрайних лесах, через которые, следуя своему внутреннему зову, Ксам прокладывал свой путь и вёл Камгила к сердцу того ужасного Зла, что атаковало их родные дома. Эти дни проходили не долго и не быстро, находя для путников развлечение в безостановочной болтовне, песнях и, разумеется, вопросах Ксама, которого очень интересовала жизнь загадочного Чёрного Рыцаря, не столь настроенного на рассказы о своём прошлом или своей жизни в целом, пусть он и открыл барду, что был специально взращенным с малых лет солдатом, единственным смыслом жизни которого по определению других стало убийство тех врагов, что были неугодны их правителю. Большего за то время он о себе не сказал, да и всё сказанное им было выпытано бесконечными надоедливыми расспросами со стороны чешуйчатого банана. Однако, Камгил не мог себе не признаться, что компания этого барда была много приятнее той воинственной, надменной и грубой, в которой он прибывал по своему обычаю в священных легионах: Ксам был довольно болтливым и пел много песен, но то, что петь у него получалось хорошо – этого было не отнять; звуки же ящеровой лиры ложились бальзамом на душу измотанного сражениями воина, поистине скрашивая те мгновения, когда Ксам наконец затыкался. Самому Ксаму очень и очень нравилась компания Чёрного Рыцаря – героя многих баллад, что он слышал в прошлом и пересказывал сам в последствии. Он даже и не подозревал ранее, что однажды сможет встретить этого почти что мифического персонажа, почему теперь, когда они были вместе, он не переставал спрашивать про то и это. Он старался развлекать своего спутника музыкой и песнями, пара из которых были посвящены самому Камгилу, повествуя о его великих деяниях, что воин находил чрезвычайно приторным и неправдивым каждый раз, когда слышал, пусть с плохо скрываемым любопытством слушал каждую строку, не знавав ранее, что про него кто-то успел насочинять столь большое множество песен и легенд, что безостановочного их пересказа набралось бы на неделю-другую. И это поражало его воображение. Из любопытства рыцарь поинтересовался прошлым уже самого Ксама, в результате чего узнал, что жёлтый ящеролюд с малых лет увлекался поэзией и музыкой, что, когда его родители погибли в ходе несчастного случая, побудило его надолго покинуть родное место и множество лет странствовать по Мифтефаллу, находя новые песни для исполнения и истории для пересказа, попутно создавая собственные мелодии, которыми он делился с теми, кого встречал на пути, включая, разумеется, других бардов. И в ходе этих скитаний по миру судьба одарила Ксама некоторым количеством хороших и не очень приключений, в ходе некоторых из которых он помогал другим, становясь героем, и в ходе некоторых из которых он был преследуем как преступник по тем или иным причинам, из-за чего в некоторые места ему закрыта дорога назад. Однако, Ксам никогда не отчаивался и всегда продолжал своё бесконечное одиночное шествие. И когда же он наконец осел в родном краю, отдыхая от долгих лет дороги – тогда и произошло то нападение, что побудило его вернуться на дорогу приключений, которую теперь же он разделял с Чёрным Рыцарем. Камгил не испытывал никакой жалости к барду, считая описанную им жизнь вполне лёгкой, пусть и абсолютно глупой, бесцельной и бесполезной.