Ксаны. По ту сторону моря - страница 14

– Я думать, вы, модераты, слишком преувеличивать! – ответила она, вновь садясь на диванчик.

– Я так не думаю. Посмотри на эти картины, которые так любила твоя бабушка, – я перенес свой взор на стену салона, где висели миниатюры, – Почему она их любила? – спросил я у нее.

Сэнго подошла к одной из миниатюр и долго всматривалась в столь знакомое ей изображение женщины, как будто бы видя его в первый раз. Я тихонько подошел к Сэнго и остановился позади неё, чтобы посмотреть, что же ее так зачаровало.

На картине была изображена молодая девушка, – вернее, ее лицо и руки, – лежащая на одеяле, разукрашенном цветами: красивые кисти и пальцы рук расслаблены и покоятся перед полусонным и нежным лицом с правильными чертами лица; слегка полуоткрытый рот и полузакрытые глаза, собирающиеся вот-вот утонуть в мире грез… – вся зарисовка создавала атмосферу умиротворения от повседневных забот и проблем.

Неожиданно я поймал себя на том, что рассматриваю спину и затылок Сэнго, любуясь их тонкими и стройными контурами. Только я успел об этом подумать, как Сэнго резко обернулась, поймав мой не совсем уместный взгляд на ее фигуру.

Мне стало неловко, и я отвел глаза, чувствуя, что краснею, но Сэнго еще какое-то мгновение продолжала всматриваться в мое лицо.

– Наверное, мне пора, – пролепетала она, явно смущенная моим взглядом, и двинулась к выходу.

Я проводил ее до двери. Обувшись, Сэнго вышла во двор, вновь превратившись из милой девушки в озорную и колючую барышню.

– Спасибо за экскурсию по дому! – поблагодарил я ее.

Она склонилась в легком поклоне:

– Приходи к моему отцу, – сказала Сэнго, – я думать, что ты ему очень понравился.

«А тебе?» – подумал я.

Сэнго развернулась и отправилась обратно домой.

Я уже повернулся, чтобы вернуться в дом, когда услышал, как она зовет меня:

– Эйка! Кумико очень любить эти картины, потому что их подарить ей мой прадедушка, который утонул.

Следующий день я решил посвятить своему знакомству с островом.

Встав рано утром и позавтракав яичницей со свежими булочками, заказанными мной заранее и обнаруженными в плетеной корзинке у входа, я переоделся в брюки для прогулки и в рубашку с длинными рукавами – на острове произрастало много зелени и высокой травы, о которую можно было легко поцарапаться.

Сложив в рюкзак пару бутербродов с сыром и бутылку с водой, я обулся, нацепил кепку и вышел на улицу. Освежающий запах моря окончательно взбодрил меня. Слышался успокаивающий плеск волн и шелест листьев магнолии, росшей во дворе.

Над морской поверхностью всё еще расстилалась утренняя дымка, не успевшая развеяться от летнего муссона, дующего со стороны океана на остров. За дымкой, вдали, плавали горы Сикоку. А на фоне всего этого чарующего пейзажа восходило Солнце, пробиваясь сквозь утренний туман и разливаясь по всей морской глади.

Где-то издалека, со стороны моря, раздавался едва слышимый свист пестролицых буревестников. Видимо, они кружили в поисках пропитания вокруг успевших выйти в море рыболовецких лодок.

На половине Томских стояла полнейшая тишина – наверное, они еще спали, так как я не заметил никакого света или движения за окном.

Вчера вечером, незадолго до того, как отправиться на боковую, я наметил маршрут предстоящего похода и предложил Майку и Лидии присоединиться ко мне. Майк после долгих раздумий выразил желание принять участие в прогулке, но когда Лидия извинилась, что устала от переездов и не сможет встать рано утром, с явным сожалением отказался от моего предложения.