Ксаны. По ту сторону моря - страница 16

– Привет! – махнул я рукой в видеокамеру.

– Привет, сынок! Ну, как там на твоей Аосиме или как ее там называют? – прохрипел его колючий голос в динамике.

Умное, слегка удлиненное, аскетическое лицо моего отца с массивным носом и огромным, начинавшем лысеть, лбом даже в миниатюрной голограмме источало интеллектуальное напряжение. Будучи ребенком, я побаивался его голубых глаз, пристально смотрящих на тебя и как будто бы постоянно оценивающих твое поведение.

– Аошима, папа, а-о-Ш-и-м-а! У меня всё замечательно, я без особых задержек приехал сюда, на Аошиму, и меня поселили в доме с очень оригинальным внутренним интерьером.

– Очень хорошо! – произнес отец.

Как всегда немногословный, он явно обдумывал, о чём бы еще спросить. Дело в том, что я расстался с родителями, немного повздорив с ними на почве своего решения о переезде на Марс, и всех нас эта ситуация слегка смущала.

– Да, – продолжил я после небольшой паузы, – здесь очень красиво: море, зелень, солнце… и люди, как мне кажется, очень приветливые.

– На Марсе у тебя не будет ни моря, ни зелени… Да и солнце не будет таким теплым, как на твоей Аошиме.

– Но ты же знаешь, что я переезжаю туда вовсе не ради загара.

Отец кивнул головой в знак согласия и, повернув голову, крикнул:

– Оделия! Это Эйрик! Мама опять решила сама приготовить завтрак, – прошептал он заговорщицки в камеру.

– Иду! – услышал я голос матери, и через пару секунд голограмма ее добродушного и улыбающегося лица появилась рядом с изображением отца.

При виде двух так сильно любимых мною родителей, таких далёких и таких близких, у меня защемило сердце, и я в очередной раз на какую-то долю мгновения засомневался в правильности своего решения.

– Ну как ты там, сыночек? – мягкий голос матери всегда убаюкивал меня.

Я вкратце рассказал родителям о своем путешествии на Аошиму и сказал еще раз о своем желании отдохнуть здесь около двух недель от всех передряг.

– Нам будет очень не хватать тебя, – я заметил влагу на глазах у мамы.

– Так! – скомандовал отец, не терпящий слез и телячьих нежностей. – Мы же решили, что Эйрик у нас уже давно является самостоятельным молодым человеком и вправе сам строить свою судьбу.

Смахнув слезы, мама улыбнулась.

– Не переживайте за меня, – сочувственно произнес я, – во-первых, я не улетаю в соседнюю галактику, а во-вторых, сегодня и связь, и рейсы с Марсом хорошо налажены. Так что мы всегда сможем поговорить или навестить друг друга без особых проблем.

Отец в сомнениях покачал головой:

– Когда введут новое поколение нандроида, то даже не знаю, как марсиане будут с нами контактировать. Политики из ОРЗЕС очень озабочены решением Марса.

– Ну, – ответил я, – если орзесовцы до сих пор мирились со старой версией мандроида на Марсе, то и на этот раз найдут решение.

– Должны, – согласился отец. – Научные лаборатории Марса имеют для всех нас огромное значение.

Поговорив еще немного о незначительных мелочах, мы договорились о том, что я буду держать с родителями ежедневную связь. На этом наш разговор был закончен.

Всматриваясь в даль моря, я обдумывал вчерашнюю беседу с родителями. Видимо, после нашего серьёзного разговора, в котором я объявил им о намерении оставить свою нынешнюю карьеру журналиста и перебраться на Марс в качестве консультанта, мать и отец всё обсудили и решили, что они не имеют права вмешиваться в мои решения и предоставляют мне полную свободу действия. Это не могло не радовать – несмотря на то, что мне исполнилось двадцать пять лет, родители всё еще чувствовали за собой некую долю ответственности за мои поступки. Таким образом, подытожил я, вчерашняя беседа окончательно разорвала пуповину моей зависимости от влияния родителей. Я официально вступил во взрослую жизнь.