Кшесинская и Романовы. Жизнь в изгнании. Документальная повесть-роман - страница 11

После Ленина, кажется, уже никто не выступал. Во всяком случае, никто не возражал, не оспаривал, и никаких прений по докладу не возникло… Я вышел на улицу. Ощущение было такое, будто бы в эту ночь меня колотили по голове цепами…»

С апреля по июль 1917 года, пока В. И. Ленин находился в особняке Матильды Кшесинской, он написал более ста семидесяти (!) статей, брошюр, проектов резолюций большевистских конференций и ЦК партии, воззваний. Деятельность его была кипучей.

Парижским вечером за ужином, когда сидели всей семьёй за столом, Светлейшая княгиня Романовская-Красинская делилась своими воспоминаниями с мужем и сыном. Они погрустили вместе о своём доме в России, который любили и где они все были счастливы.

– Андрей, а помнишь, ведь я тогда ещё подала в суд на Петроградский комитет большевиков. Я обвиняла их в захвате частной собственности.

– Да. Я помню, ты рассказывала, что судебное заседание состоялось 5 мая 1917 года, – ответил муж.

– От моего имени выступал поверенный Хессин… – вспоминала Матильда Феликсовна.

– А от большевиков – Козловский.

– И хорошо помню, что суд постановил выселить из дворца Кшесинской Петроградский совет большевиков и все другие организации.

– Которых к маю 1917 года насчитывалось уже около семнадцати… – засмеявшись, подытожил Великий Князь. – ПК РСДРП (б), ЦК РСДРП (б), их Военная организация, Солдатский клуб, Центральное бюро профсоюзов, фракция большевиков Петроградского Совета, редакция газеты «Солдатская правда»… – перечислял он, загибая пальцы. – Каких организаций только не было тогда в твоём доме!

– И что? Постановление это полностью выполнено не было… Многие организации и дальше оставались в нём, – с грустью вспомнила Матильда Феликсовна.

– Но всё-таки Секретариат Центрального Комитета Большевиков в конце июня 1917 года дом покинул… Хоть небольшая, но твоя победа была, – успокаивал жену Андрей Владимирович.

– И мне пришлось ещё раз побывать в своём доме. Мы тогда были с моим поверенным Хессиным, который помогал мне освобождать его. Ещё с нами были танцовщики из Мариинского театра Петя Владимиров и Павлуша Гончаров. Мы решили на законном основании решения суда сразу действовать. Нас встретил тот самый солдат, что и в первый раз. Он был снова очень вежлив со мною. И повёл нас в маленькую угловую гостиную, которую я устраивала в стиле Людовика XVI. Там на полу стояло много ящиков серебра и футляров от вещей. Указывая на них, он мне сказал: «Вы видите, всё в полной сохранности». Но он говорил неправду: как мне потом рассказали, они уже были пусты, всё из них было разграблено.

Писать о суде с большевиками Матильде Феликсовне совсем не хотелось. Она подумала: «А что если из-за этих строк запретят печатать мою книгу в России?». Ведь там до сих пор была власть в руках коммунистов – последователей В. И. Ленина, хоть прошло уже почти сорок лет после той революции, и страна теперь стала называться Советским Союзом.

Кшесинская, углубившись в воспоминания, снова переживала моменты той далёкой жизни 1917-го года. В особняке за ними ходили сзади два матроса и о чём-то шептались. Владимиров шёл рядом с ними и слышал их разговор. Он подошёл к Матильде Феликсовне и шепнул ей на ухо:

– Маля, тебе нужно срочно уходить отсюда! Не задерживайся ни на секунду.

Она поняла, что случилось что-то важное, и поскорее вышла из дома на улицу. Владимиров рассказал, что подслушал разговор этих матросов. Они говорили: