С океана, конечно. Мне захотелось напомнить ей о ее намерениях.
– Надеюсь, у тебя все получится.
– Спасибо, Дем. Конечно получится.
– Ага, ура, клево, пусть у всех все получится. Давай, Тим, время заканчивать с этим, чувак, – поторопил Эдо.
Тим молча сидел между мной и Эдо. Мне показалось, что у него дрожали губы.
– Чувак? – Я подтолкнул его плечом.
– Моего папу убили. – Его слова пронзили воздух, как гром. – Он связался не с теми людьми, и они его убили. Моего папу. Мне было девять, когда он не пришел домой. Мама сказала, что он задержался на работе, а мне нужно ложиться спать. Я лег, но посреди ночи кто-то позвонил. Мама взяла трубку, и секунд через десять из гостиной послышались ее всхлипывания. Еще через минуту она захлопнула за собой входную дверь. Мне было очень страшно одному, поэтому я так и не уснул. А утром, когда мама вернулась, она все время плакала и не могла даже двух слов связать. А я обнимал ее и ждал, что папа вот-вот вернется с работы и сразу успокоит ее. У него это всегда получалось. Он всегда заставлял ее смеяться. И меня тоже. С ним никогда не было страшно. – По щеке Тима скатилась слеза. – Но он не пришел. В конце концов мама не выдержала моих вопросов и все мне рассказала. Так, как об этом можно рассказать девятилетке. Но с годами деталей становилось больше. У мамы есть брат – мой дядя. Как-то раз он напился и назвал мне имя человека, который стоит за этим. Знаете, что еще он сказал? Что этого ублюдка даже не посадили. Он оказался слишком важной шишкой с кучей связей. Прямо в эту самую секунду долбаный засранец разгуливает, сука, где-то на свободе. Но это ненадолго. Я все разузнал. Все, что нужно. Гад мне за все ответит.
Сказать, что мы пребывали в состоянии полнейшего шока, – не сказать ничего. У меня по коже еще бегали холодные мурашки. Мне было неуютно; даже страшно. Я хотел услышать, что рассказ Тима был всего лишь дурацкой шуткой, но он больше ни слова не обронил. Мы до краев наполнили стаканы оставшимся виски и молча выпили сколько смогли.
– Тим, дружище, мне очень жаль. – Слова комом застревали у меня в горле. – Мне очень, очень жаль.
– Нам безумно жаль твоего папу. – Сара встала и обняла Тима, уже находившегося на грани.
– Спасибо, ребят. Все нормально, это было давно. – Он будто приложил громадное усилие, чтобы собраться в кучу. – Просто мы тут говорим о прошлом, и это первое, что всплыло. Вернее, оно никогда не тонуло. Но все нормально. Знаете, иногда я вспоминаю, как папа катал меня у себя на шее, или как водил в зоопарк, или как разрешал ездить на переднем сиденье его машины, или как учил меня драться, когда в школе докапывались. И становится тяжело. До сих пор.
У него и правда был хороший отец.
– Тим. – Кейти поглаживала его по спине. – Мы рядом, ладно? Ты всегда можешь поделиться с нами тем, что у тебя на душе, хорошо?
– Спасибо тебе, Кейти. – Он улыбнулся блондинке. – Спасибо, ребят. Мне лучше.
– Ты что задумал, чувак? Что значит «я все разузнал», Тим? Звучит как очень хреновая идея. – Эдо озвучил мысль, явно терзавшую каждого.
– Это личное, старик. Слушайте, я не хочу об этом говорить, ладно?
– Конечно, – вмешалась Сара. – Скажи только, как звали папу?
– Артур.
– За Артура.
Мы подняли в воздух стаканы, не чокаясь. В течение следующих минут прозвучало только два слова: «Пора домой». Обратный путь тоже не искрил увлеченными беседами. Немного из-за выпитого виски, от которого тянуло в сон. И очень много из-за того, что все – я чувствовал – думали об отце Тима и о сомнительной затее, едва ли сулящей что-то хорошее.
