Читать онлайн Сергей Козлов - Под покровом тайги

– Дарья Степановна, подай мне топорище и двуручную пилу, – крикнул Иван Фёдорович жене.

Дарья поднесла инструменты поставила рядом с Иваном, и обращаясь к нему мягким голосом произнесла:

– Я поставила их рядом с тобой.

Он подал Анне всё что она просила, взял деньги за товар и глядя как она уходит, обратился к жене:

– Ты не много побудь здесь, а я пойду перекурю на улице.

Не дожидаясь ответа, лавочник вышел, сел на скамейку и прикурил самокрутку. Папиросы для него были слабыми, и он курил самосад. Иван курил, и затягиваясь дымом, смотрел в даль – на Ангару.

Иван Фёдорович Шапкин держал Лавку. Раз в месяц, он с сыном Стёпкой, ездил за товаром в Енисейск. Он был женат на Дарье Степановне, которая родила ему сыновей Демьяна и Степана и дочь Анну, которая была самая младшая. У Шапкина было большое хозяйство. Он держал скотину, сеял пшеницу, кукурузу, сажал картошку, морковь и свеклу, выращивал тыкву, кабачки и разную всячину. Весной до осени, к нему нанимались сезонные рабочие. В первый год, когда он всё это затеял, выдал деньги за проделанную работу в конце дня, и сильно пожалел об этом. На работу из нанятых никто не вышел – все перепились самогоном. С этого момента Иван стал делать «по уму» – платил только в конце всей работы, когда нанятые были больше ему не нужны. Сезонные рабочие были из числа поселковой голытьбы. Все заработанные деньги они пропивали. У них не было «ни кола ни двора». Двор, конечно-же был, но во дворе ничего не было. Так и шло всё своим чередом до 1918 года. В прошлом году появились смутьяны, которые хотят всё взять и поделить. К ним присоединились сезонные рабочие, которых он нанимал. От них он и узнал про Советскую власть. Ещё Иван узнал, что он должен с ними делиться своими запасами, скотом, а его Лавку вообще национализируют, то есть отберут и сделают общей. С какой стати он, Иван Фёдорович Шапкин, должен делиться с теми, кто всё пропивает? Почему те, кто ничего не имел, стали называть себя «новой» властью? К «новой» власти относили себя дезертиры, пьяницы, лодыри и другие проходимцы. Колчаковский разъезд кого повесил, кого расстрелял, кого высек розгами и пообещал ему, что «красные» больше не придут. Вечером колчаковцы пили самогон, а ночью разбойничали, грабили и насиловали женщин. Не угодных тут же стреляли и жгли их избы. Так какая нужна власть? Не дай Бог к власти придут «красные», и Иван Фёдорович станет нищим. А чем лучше «белые»? Палка о двух концах. Безвыходное положение. Тупик.

Была у Шапкина и своя боль. Старший сын Демьян, погиб на фронте. В 1914 году Российская Империя вступила в войну против немцев. В пятнадцатом призвали Демьяна в действующую армию, а в шестнадцатом его убило. Отец еле сдерживал слёзы, а мать плакала не умолкая, когда узнала о смерти старшего сына. До сих пор боль от утраты бередила душу Ивана.

Иван Фёдорович не заметил, что самокрутка была скурена вся, и только когда она стала обжигать его пальцы, он бросил её на землю. Иван сидел на лавке и смотрел на Ангару. Она несла свои воды к Енисею. Он смотрел на пожелтевшие острова и думал, как жить дальше. Стояла середина сентября 1919 года.

На днях, опять, сменилась власть. Пришли несколько десятков человек из отряда Щетинкина.

– Ну что, Иван Фёдорович? Будем делить твоё добро? Или, как? – спросил Петро, хитро улыбаясь, у хозяина Лавки.

– Вы ещё не пришли к власти. Вот когда придёте, тогда и ты Петро заходи, – то же с улыбкой, отпарировал Иван, глядя на него.

Петро был из не богатой семьи. В юности увлёкся идеями Маркса и Энгельса. Сидел за свои взгляды в тюрьме. После революции примкнул к «красным», а когда им стало не сладко от чешских эшелонов, ушёл в тайгу к партизанам Щетинкина.

– Помнится, ты был скромнее. Когда работал на меня, молчаливым был. Слова не вытянешь, – с издёвкой, сверля глазами Петра, продолжал Шапкин – Ты ничего не имел, а сейчас хочешь чужое поделить. У тебя в хозяйстве была одна-единственная задрипанная лошадёнка, а туда же суёшься.

– У тебя хорошее хозяйство, есть что взять, – проглотил обиду Пётр – Я работал у тебя, ты никогда не обманывал с деньгами, и это единственное, что меня сдерживает застрелить тебя прямо сейчас. А к власти мы всё равно придём, попомни мои слова, но тогда держись Иван Фёдорович, не посмотрю, что ты с одного посёлка со мной, повешу на воротах.

Они смотрели друг на друга, и в глазах у них была ненависть.

– Может, что купить изволите, «Ваше благородие»? – с натянутой улыбкой и подхалимажем в голосе, злил Петра Иван Фёдорович.

Петро достал из кармана пару завалявшихся семечек, разгрыз их, а шелуху от них, со злостью сплюнул себе под ноги. Он повернулся, и не слова не говоря, вышел из Лавки. Иван долго смотрел на удаляющуюся спину «красного» партизана.

После полудня в Лавку зашёл Барсуков. Он долго стоял у прилавка с конфетами – выбирал.

– Дай-ка мне, Иван Фёдорович, сахарку и вот этих конфет, – он тыкнул, пожелтевшим от табака пальцем на конфеты – Что-то нас, с Анной Михайловной, на сладкое потянуло. Не знаешь, к чему бы это? – шутил, поглядывая на Ивана, Барсуков.

Шапкин подал ему коробку с конфетами, и решился спросить:

– Как ты, Дмитрий Матвеевич, относишься к власти?

– К какой власти? Нет сейчас никакой власти. Если ты, Иван Фёдорович хочешь знать моё отношение к «белым» и «красным», это другой вопрос, – убирая сахар в сумку, ответил Дмитрий.

Барсукова Шапкин знал давно. Дмитрий сам поднимал своё хозяйство с «колен». Он недосыпал, пахал как проклятый, днями пропадал на своих полях. Барсуков добился своего. Он купил пару коров, пару лошадей и всякой мелкой живности. Его хозяйство стало быстро расти. Семья жила в достатке, он стал нанимать сезонных рабочих, и со временем, стал хорошим хозяином. Не с проста, Иван Фёдорович стал расспрашивать Барсукова об его отношении к власти. Как говорил Пётр, у Дмитрия Матвеевича, тоже «было что взять». Иными словами, приди «красные» к власти, Барсуков останется «без штанов». Не посмотрят и на то, что старший сын Барсуковых воевал против «белых». Именно воевал, в прошедшем времени, так как его убили в одной из атак.

– Ты мне, вот что скажи. Разве за таких «красных» воевал твой сын? Если пьяницы, бандиты и дезертиры придут к власти? Что тогда? – разошёлся Шапкин – про «беляков» я вообще молчу.

– Если честно, Иван Фёдорович, не знаю куда деться. Жена мне уже предлагала уехать на заимку, – ответил Дмитрий Матвеевич – Но там же найдут, не те так другие.

– Вечерком, если есть время, зайди ко мне. Посидим за бутылкой, поговорим о жизни. Может что и решим, – мягко проговорил Иван.

– Зайду, вечером. Поговорим, – ответил Барсуков, и не торопясь вышел из Лавки.

Вечером, как и обещал, к Шапкиным пришёл Дмитрий Матвеевич.

– Вечер добрый, всем, – поприветствовал Барсуков, глядя на суетившуюся Дарью Степановну.

– И тебе доброго вечера, – ответила Дарья. – проходи, не стой в дверях.

– Добрый вечер. Проходи к столу, садись, – предложил Иван.

Специально к вечеру, он забил кролика, а Шапкина сделала из него прекрасное рагу.

– Ты, Даша, если всё сделала, иди отдыхай. Мы с Дмитрием Матвеевичем, долго будем сидеть. Нам нужно с ним о многом поговорить. Иди, спи, – обратился Шапкин к жене.

– Оставляю вас одних. Надо идти спать, уже поздно, да и вставать нужно рано, – глядя на Барсукова, сказала Дарья Степановна, и вышла из комнаты.

– Я, Дмитрий Матвеевич, больше не могу так жить. Не могу и не хочу, – начал Иван, разливая самогон по рюмкам. – Мне надоели «белые», «красные», партизаны. Я не хочу жить так, как хотят они. Я хочу работать на себя, содержать свою семью, но они не дадут этого сделать.

– Я, Иван Фёдорович, давеча, уже говорил про заимку, – перебил Шапкина Барсуков – Это не вариант, там по любому найдут.

– Не обязательно прятаться на заимке, можно и в тайгу уйти. Если ты меня поддерживаешь, то будет разговор, если нет, то ничего у нас с тобой не получится, – произнес Иван, обращаясь к Дмитрию.

– Иван! Я готов идти, хоть к чёрту на рога, лишь бы не видеть ни «белых», ни «красных»! – воскликнул Барсуков.

– Ты угощайся, – остудил его пыл Шапкин, и кивнул на стол. – Разговор у нас будет долгим.

На столе были всякие домашние разносолы: и сало солёное, и сало копчёное с мясной прослойкой, и огурцы, и помидоры, и домашняя колбаса, и свежевыпеченный хлеб, и солёная рыба, и конечно же, рагу из кролика.

Они молча выпили и со смаком закусили.

– Есть у меня, Дмитрий Матвеевич, карта Енисея, – разливая из бутылки самогон, в полголоса продолжал Иван Фёдорович. – Карта не новая, ей лет 25–30. По ней можно пойти на север, в тайгу, но одни мы не справимся. Нужны ещё люди.

– Я тихонько намекну мужикам, но за результат не ручаюсь, – по-заговорщицки, тихо, произнёс Барсуков.

– В тайге можно напиться и наесться, не мне тебе об этом говорить, – разворачивая карту, продолжал Шапкин. – Я долго думал и пришёл к выводу, что нам нужно идти сюда. – он ткнул пальцем в карту.

– Почему именно сюда? – вопросительно посмотрел на него Дмитрий – В тайге много мест, где можно укрыться.

– Во-первых: здесь много озёр, во-вторых: протекает река, в-третьих: далеко от дома, это тоже плюс, и в-четвёртых: здесь не пролесок, а лес – значит много грибов, ягод и орехов. Кстати, лес нам тоже пригодится, – объяснил Иван Фёдорович.

– Но это же очень далеко, – возразил ему Барсуков.

– Чем дальше мы уйдём, тем больше шансов, что нас не найдут и тем меньше будет тех, кто соберётся вернуться в посёлок, – сказал, закуривая Иван.

– Скорее всего, ты прав, – задумчиво ответил Дмитрий Матвеевич.

– Я тут тоже буду намекать. Людей в Лавке бывает много, может кто и согласится прийти ко мне, поговорить, – заверил Барсукова Шапкин. – Потолкуем об этом через недельку, здесь у меня, а сейчас пей и закусывай, – проговорил Иван, садясь за стол, ломившийся от еды.

Они ещё долго обсуждали эту тему: говорили о том, о сём, спорили и между делом выпивали. Договорились, что Дмитрий Матвеевич, зайдёт через неделю к Шапкину в это же время. Барсуков, изрядно захмелевший, отправился домой далеко за полночь.

Наступила пятница. Прошла неделя после разговора Шапкина с Барсуковым. Иван ждал вечера и результатов разговора с Дмитрием Матвеевичем. Он уже, для себя решил всё. Неделя тянулась очень долго. Иван Фёдорович успел поговорить на эту тему со своей женой. Она была не против уехать далеко в тайгу. Её здесь ничего не держало. Наступил вечер. В дверь постучали. Шапкин знал, что пришёл Барсуков. Он, так же знал, что этим вечером решится многое, если не всё. Иван Фёдорович открыл дверь, за которой стоял Дмитрий Матвеевич, молча кивнул ему, в знак приветствия и пригласил к столу. Барсуков разделся, сел к столу, на котором было что выпить и закусить. Он пододвинул табуретку, рядом за стол сел Шапкин и у них начался разговор.