На королевских министров смотрели как на придворных лакеев. А Парламент – старинное учреждение, его члены не суетились в придворных интригах, а важно восседали в своих красных одеждах на высоких креслах. Парламент опирался на записанные в его реестрах законы и на римское право, неумолимое в своей логике и суровости строгой латыни.
Мало того, членам Парламента уже стало казаться, что их власть происходит от тех самых народных собраний, древних «мартовских полей», а они выше королей и выражают волю народа. Именно они, члены Парламента, должны и даже обязаны следить за тем, чтобы король правил не по своей прихоти, а по законам, зарегистрированным в парламентских реестрах, толковать и объяснять которые могут только члены Парламента. Ибо они представляют народ или нацию, если говорить на не подлежащей сомнению латыни. А нация главнее и важнее короля. И она, нация, и представляющий ее Парламент – представляющий ввиду временного отсутствия Генеральных штатов – предписывает королю законы, а не король ей.
Конечно же королю это не понравилось. Но смотря какой король. Людовик XIII[57] не удостаивал Парламент своим посещением. Члены Парламента не могли заявить ему свои «почтительные возражения» и стали посылать их в письменном виде. Тогда Людовик XIII поручил улаживать отношения с Парламентом опытному в государственных и иных делах кардиналу Ришелье[58]. Ришелье советовал членам Парламента не писать королю письменных посланий. А тех, чьею рукою такие послания были писаны, он приказал сажать в тюрьму, в знаменитую Бастилию. Поток письменных «почтительных возражений» прекратился. Но сразу же возобновился после смерти мудрого кардинала.
Людовик XIV явился в Парламент и под свою диктовку велел записать в реестры указ, строго предписывавший делать «почтительные возражения» на королевские указы только после записи этих указов в парламентские реестры.
При малолетнем Людовике XV регент, нуждавшийся в поддержке парламента, отменил указ проявившего находчивость Людовика XIV и все пошло по-старому.
Придя к власти, Людовик XV привлек к борьбе с Парламентом канцлера Мопу[59]. Мопу был сыном президента Парламента и потому хорошо знал все слабости этого учреждения, строптивость которого достигла невозможных пределов. По совету Мопу король приказал в одну ночь арестовать всех членов Парламента, выкупить у них парламентские места и выслать из Парижа.
А чтобы столица не осталась без судебной власти, Мопу собрал новый Парламент, во всем послушный королю. Но к тому времени и Парижский парламент, и двенадцать других парламентов в крупнейших городах Франции уже представляли из себя мощное, вековое сословие судейских чиновников. Они отказались подчиняться «Парламенту Мопу» и это, как пишет современник, «привело в волнение всю страну, горячо вступившуюся за них». А «Парламент Мопу» стал «предметом всеобщего презрения и постоянных насмешек».
Однако короля Людовика XV побаивались и потому приходилось терпеть и самого Мопу, и его Парламент.
Когда на престол взошел внук Людовика XV, молодой король Людовик XVI, он восстановил в правах старый Парламент, а канцлера Мопу отправил в ссылку в его собственное имение. Первый министр короля граф Морепа[60] уверял монарха, что народ и Парламент не забудут королевской милости.
Народ не сразу проявил свою благодарность, а Парламент, чувствуя себя победителем в борьбе с королевской властью, делал все, что только мог, чтобы помешать королю во всех его начинаниях. Парламент горой стоял за старые привилегии, король хотел отменить их, чтобы заткнуть дыры в государственной казне и не соглашался на введение новых налогов, с помощью которых можно бы было ее, эту казну, хоть как-то пополнить. Парламент видел, что король добр, не жесток и, следовательно, слаб, и как писал все тот же вездесущий и всевидящий современник, «послышался шепот о свободе и республике, умы уже прониклись идеей равенства…»
