Приняв из рук дочки кузнеца подношение, прежде чем отпить молока, молодой барин долгим открытым взором смотрел на девицу. Этот взгляд смутил девушку, путаясь в длинном подоле она в смущении прикрыла лицо руками и убежала. На протяжении нескольких месяцев дела по хозяйству, поездки в Смоленск на заседание дворянского собрания губернии и прочие заботы отвлекли Александра от исполнения требования отца по женитьбе. Приказчик, отвечающий за сельхозугодия в Савеное, в одной из доверенных бесед напомнил об обещании отцу.
– Вам жениться надобно, барин. – Заметил приказчик, мужчина низкого роста с залысинами на голове, усердно работавший еще при Иване Наумовиче. – Городские барышни жеманные, хотя есть и из достойных родов.
– А мне запала в душу дочка кузнеца Игнатия. – Почему-то решил поделиться своим выбором Александр.
– Анюта девица приметная, – высказался приказчик, – только одна проблема, что из крестьянского происхождения.
– Вот я полагаю, что осудит меня за такой выбор наше дворянское общественное мнение. – Расстроенно пробормотал барин.
– Не только осудят, – задумался приказчик, – будут перешептываться на балах и приемах, ведь вы, мой господин, жених видный. Если Анюта вам так мила, то защититься от сплетен можно только одним способом.
– Ты имеешь ввиду дать семье кузнеца вольную грамоту? – Спросил помещик.
– Перетолки все равно будут, – подумав высказался приказчик, – но вы сможете ее выводить в свет.
– Тогда готовь вольную для семьи кузнеца, – решился Александр, – только одно условие нужно прописать.
– Игнатий получит вольную после вашего венчания и потом должен проработать на своей кузне еще десять лет, – уловил на лету мысль помещика, – а потом может искать свое место под солнцем где захочет.
С той поры прошло почти два года, Аннушка полюбила своего суженного всем сердцем и несмотря на угрюмое состояние кузнеца, свадьбу сыграли с началом зимы. Александра наполняло радостью от нового статуса, от переливчивого смеха жены, словно перезвон колокольчиков на дуге над головой лошади, а беременность Аннушки для него стала настоящим чудом, воплощением мечты о наследнике и исполнением завета отца. Однажды при выходе из храма в Смоленске, он не пропустил согбенную старуху в темном одеянии. Взмахнув тростью, старая купчиха поморщилась от его улыбки и извинений и сердито прошептала: «Слишком много радости в тебе, как бы беда не случилась».
С наступлением календарной зимы его любимая Аннушка должна была разродиться желанным ребенком, деревенские повитухи для родов потребовали освободить просторную теплую баню, сруб возвели к началу осени. Чтобы не слышать страданий жены, Александр приказал запрячь сани норовистыми рысаками, отказался от возницы и погнал вокруг села Клеоново. Быстрая езда разогрела кровь и прогнала страхи, периодически навеваемые воспоминаниями о недобрых предсказаниях. Лихо с гиканьем остановив сани возле бани, он хотел было войти, но одна из повитух, распахнула дверь.
– Тихо ты сумасброд, не зови лихо! – На плечи полной приземистой деревенской бабы был накинут старый зипун. – Жар у Анюты.
Клеонский с тревогой смотрел на местную знахарку, а та напряженно дышала, выпуская белый пар изо рта. Александр скинул рукавицы, поднял шапку на макушку и приложил теплые ладони к прохладному лицу, а когда убрал руки, то бабы рядом уже не оказалось. В баню к роженице его не пустили, пришлось терпеливо сидеть на крыльце в ожидании. Услышав первые звуки плача ребенка, помещик подумал, что ему показалось, но дитя закричало с новой силой. Он ворвался в баню, желая увидеть ребенка и поцеловать жену, Александра никто не остановил, повитухи затянули какую-то неизвестную ему заунывную песню. Грудь Аннушки не вздымалась, не обращая внимания на спеленатого младенца, помещик хотел спросить почему она не дышит, но ближайшая к нему повитуха тихо отчетливо выговорила: «Умерла, Анюта.» и продолжила пение.
