Я вернулся к окну, крепко привязал кабель к батарее отопления и распахнул створки. Вот как я выйду! Держась за кабель и упираясь ногами в шершавую стену поликлиники, я стал спускаться вниз. К счастью, окно располагалось невысоко, и я быстро оказался на земле.
Подвал, в который уходил конец кабеля, был наполнен слабым голубоватым свечением. Пол подвала был залит мутной и затхлой водой, примерно до щиколоток.
Без лишних раздумий я спустился вниз. Моя уверенность в себе была удивительна прежде всего для меня самого. С момента, когда Лазутин «выключился», приступ паники пропал как по щелчку. Не осталось следа даже беспокойства.
Мне было чертовски, невозможно любопытно, что происходит.
Несмотря на большое количество воды, в подвале находилось странное электрическое оборудование. Само помещение было довольно просторным. Опутанные кабелями огромные шкафы с мерцающими лампочками стояли прямо в воде. Их силуэты в полутьме напоминали какое-то подобие технического воплощения стоунхенджа. Посреди подвала находилось рабочее место оператора системы видеонаблюдения – перед аккуратным офисным стулом на стене были закреплены десятка три мониторов. Голубое свечение исходило от них.
Рядом со столом на полу, в воде, лежало чье-то накрытое простыней тело. Из-под простыни угадывались светлые волосы, слипшиеся от крови из разбитого черепа. Я в ужасе покачнулся… Я знал, кто это.
Ксения.
Я понимал, что отвлекаться было нельзя, что мне нужно было посмотреть в мониторы. Прошло уже достаточно лет, чтобы взять себя в руки. Я не стал задаваться вопросом, что она здесь делает и протиснулся к экранам, стараясь обходить ее тело как можно дальше.
Изображение на всех экранах было очень похожим и покрыто странными помехами. Я мог различить самые точные детали, если фокусировался на них, но стоило мне расслабить зрение, чтобы воспринять изображение целиком, оно становилось каким-то неопределенным и мутным.
Я видел двух мужчин, вставших с разных сторон у открытой двери, ведущей в темный коридор. На одном из них была милицейская камуфлированная куртка и черные штаны, другой был одет в потертую «горку». Его голова (того, который не милиционер) была забинтована. Милиционер был серьезен, напряжен, но чувствовалась уверенность в себе. Оба были вооружены, милиционер держал в руках укороченный автомат Калашникова, а другой – охотничье ружье. Я назвал его про себя «охотником».
Изображение на других мониторах несколько отличалось. Иногда милиционер стоял слева, а охотник – справа, иногда наоборот. Иногда автомат был у охотника, а ружье – у милиционера. На некоторых мониторах милиционер стоял в полный рост, на некоторых – присев на одно колено. Охотник всегда был в одной позе, и лицо его всегда отражало… как ни странно, радостное возбуждение.
Я вернулся к первоначальному монитору, потому что картинка на нем начала двигаться (на других – они просто продолжали стоять). Милиционер вскинул автомат и ринулся вперед. Одновременно с его рывком в темноте коридора возникла вспышка – по всей видимости, выстрел – и из спины милиционера в мою сторону, как в замедленной съемке, вылетела пуля. Она с треском пробила монитор и ударила меня в грудь; я почувствовал, как мне в лицо впились осколки стекла и брызнула кровь.
Я упал в воду и сразу попытался подняться, но Ксюша бросилась ко мне из-под своей окровавленной простыни, обхватила руками (руки? откуда у нее руки?!) и начала топить.
