Кто убил Влада Листьева? - страница 14



– Я сделаю все, что от меня зависит, – с воодушевлением воскликнул генеральный прокурор, – все раскопаю! И виновных найду, и… – Он хотел было сказать «невиновных тоже», но вовремя остановился – буквально споткнулся на слове.

Проницательный президент понимающе кивнул.

– Невиновных не надо, – произнес он, словно прочитал мысли, роившиеся в голове генерального прокурора, усмехнулся устало и сделал рукой милостивый жест. – Идите! Завтра – ко мне на доклад. Докладывать о том, как расследуется это дело, будете постоянно. Понятно?

– Понятно! – прежним воодушевленно счастливым голосом произнес генеральный прокурор.

Генеральный прокурор относился к категории уязвимых людей. В его прошлом не было ни особых взлетов, ни блестящих мигов жизни, которые потом становятся биографией, не было ни званий, ни степеней. Максимум чего он добился – должности заместителя заведующего отделом в Генеральной прокуратуре СССР. Но это было при старой власти, а то, что было при старой власти, сейчас ставится в упрек – все без исключения. Поэтому хорошо, что при старой власти он ничего, собственно, и не добился – свое он возьмет при новой власти. Зато никто не ткнет его в глаза прошлым.

Он вновь засунул за воротник рубашки палец, резко оттянул – ткань затрещала, но не порвалась. Отсутствие биографии угнетало его. Как угнетало и звание мастера спорта, полученного на борцовском ковре. Он считал, что генеральный прокурор должен быть похож на чеховского интеллигента – утонченного, остроумного, независимого. Сам он этими качествами не обладал и страдал от собственного несовершенства, от внутренней маяты, а серебряный квадратик – значок мастера спорта СССР – лишь добавлял этой неуверенности. И вообще, всего, что он имел, было катастрофически мало для того, чтобы быть тем, кем он был.

Людей, которые не соглашались с его мнением, генеральный прокурор предпочитал во вверенной ему системе не оставлять. К числу таковых он относил, например, московского прокурора Пономарева. Не жаловал он и начальника столичной милиции генерала Панкратова. Была бы его воля – лишил бы этих людей и званий, и крестов, и кресел, и портфелей, не задумываясь. Но московское правоохранительное начальство было ему не по зубам – ходило оно под строптивым мэром Лужковым, а Лужков своих людей в обиду не давал. Генеральный прокурор уже пробовал лишить кое-кого своих кресел – надоели сорняки, но из этого ничего не получилось. Мэр считал, что и прокурор, и начальник милиции сидят на своих местах, с делами справляются, поэтому нечего их трогать и вообще нечего их мазать грязью.

Зная нрав московского мэра, генеральный прокурор вынужден был отступить. Но от планов своих не отказался. А тут такая накатила удача: сам президент велел отыскать ему виновных. А чего их искать, когда и так все ясно. Преступление-то где произошло? В Москве? В Москве. Значит, московские правоохранительные органы не доглядели, значит, они виноваты. Поэтому первые люди, которых он подставит под президентский топор, будут два «П» – Пономарев и Панкратов. Тем более что у двух «П» были и реальные промахи – не промахивается ведь только тот, кто ничего не делает.

В тот день генеральный прокурор долго сидел у себя в кабинете, готовился к разговору с президентом. Если президент решит снять двух «П», то мэр помешать не сможет – слишком разные у них весовые категории. Иногда у генерального прокурора неожиданно начинало подергиваться правое веко – он знал, что у московского прокурора репутация без изъянов, к нему не прилип пока ни один ярлык, хотя Пономарева, как всякого прокурора, старались и купить, и взять на испуг, и опорочить, и слухи про него разные пускали, но он умудрялся из любой «газовой атаки» выходить невредимым. А что, если про эту незапятнанность наслышан президент? Сведет свои брови в одну линию и уставится на генерального прокурора долгим изучающим взглядом? Президент умеет делать длинные психологические паузы и доводить этим человека до полного онемения, до того, что тот перестает ощущать себя человеком – превращается в клопа, в кисельную протирушку, в изожженную головешку.