Ванька посмотрел на окна своей квартиры и нахмурился:
– Как только снег растает, и я уеду отсюда! – окончательно решил он, и замечтался, глядя куда-то вдаль…
Вот он в своём матросском костюме, с двумя огромными чемоданами в руках, точь-в-точь как у Васькиных родителей, поднимается по переулку, не обращая внимания на слёзные просьбы деда с бабушкой остаться и не покидать их, болезных.
Всё глуше сзади их горькие стенания, и вот он на вокзале: привстав на цыпочки, покупает в кассе билет, игнорируя взрослых, обступивших необыкновенного пассажира.
– Какие у мальчика чемоданы, наверное, он спортсмен, – изумляются все вокруг. Один здоровый дядя попытался поднять их – никак.
Ванька легко подхватывает чемоданы и спешит на перрон к поезду.
… Довольно улыбаясь, Ванька вскакивает и, вцепившись в одну из нижних ветвей, подтягивается на руках; ветка ломается и он падает наземь. Что он наделал? Ведь он сломал ветку дикарки!
Огорчённый, попытался, было, приладить её на старое место, но тщетно. Тогда он погладил яблоню: – Я нечаянно, тебе больно?
Яблоня молчала и, виновато вздохнув, Ванька побрёл к дому…
В переулке Вася сооружал запруду, и он бросился помогать ему: сложенная из земли и камней плотина перегородила путь ручью, но вода быстро прорывает укрепления и бурлит дальше, как ни в чём не бывало.
Мальчишки бросаются к месту аварии и ликвидируют прорыв, но не на долго. Васе надоело возиться с запрудой:
– Может, пойдём к нам, поиграем?
– Потом как-нибудь, – Ваньке некогда, он усердно заделывает новую брешь, не желая сдаваться перед стихией.
– Эй, пацанва! – из соседнего проулка, ведущего в Сандулеи, к ним спешит Симак с самодельным пароходиком в руках. – Видали? Братан сделал!
Он гордо оглядел восхищённых приятелей и торжественно опустил пароходик в ручей: тот словно сорвался с цепи и помчался вниз по переулку, к реке, мальчишки с восторженными воплями ринулись следом, надеясь, что он доберётся до широко разлившейся Суры и пустится в далёкое опасное плавание между льдин по большой воде…
Ванька не любил умываться по утрам: осторожно смочив холодной водой из умывальника лицо, стал рьяно утираться полотенцем.
– Правильно, внук. Нечего зря умываться, а то кожу с лица сотрёшь, – подшучивал над ним дед, трескуче кашляя после очередной затяжки и поглядывая на недовольную с утра бабушку.
– Ну, чему внука учишь? Умываться надо как следует, по утрам и вечерам, – бабушка снова подвела Ваньку к умывальнику и умыла его с мылом, невзирая на сопротивление.
– Так всё равно в баню идём, зачем воду зря переводить? – резонно возразил дед. Он достал специальный банный чемоданчик, и бабушка уложила в него чистое бельё, полотенца, мочалки и мыло.
– Чайку сначала попейте, – она с любовью смотрела на своих мужчин, торопливо завтракающих блинцами с чайком, затем проследила, чтобы они ничего не забыли, и проводила их до порога: путь в баню был не близок.
И вот внук с дедом идут по центральной улице города. Ванька старается не отставать от широко шагающего деда, успевая при этом смотреть по сторонам и вести с ним взрослый разговор:
– Дед, я больше в баню с бабушкой не пойду.
– А што так? – посмеивается дед.
– Да ну их, – передёрнуло Ваньку, – там одни толстые тётеньки да малыши. Мы с тобой ходить будем, ладно? Я ведь уже взрослый пацан, надо мной и так смеются.
– Ладно, договорились, – поддерживает взрослый разговор дедушка. – Больше не будут смеяться. А если што, бей по зубам первым, не раздумывай. Тогда уж точно им не до смеха будет.
