– Ты чего, забыл? Ну и соня! – накинулся он на вышедшего друга.
– Куда пойдём? – зевнул Вася, зябко ёжась от холода.
– Христосоваться! – торжественно объявил Ванька. – Может, боисся?
– Тише ты, мать услышит, не пустит.
– Пошли, – и Ванька решительно повёл друга к ближайшему дому…
– Христос воскресе, – елейным бабушкиным голоском пропел он выглянувшей на стук в дверь старушке-соседке.
– Воистину воскресе, – умилилась старушка, истово крестясь и протягивая Ваньке кусок кулича и пару крашеных яиц. Облобызав и перекрестив его, отпустила с миром, и он подошёл к смущённому Васе.
– Ты иди по той стороне, я по этой, в конце улицы встретимся…
Вася робко постучал в дверь большого нарядного дома:
«Кто там ещё?» – буркнул из коридора недовольный голос.
– Христос воскрес, – насильно произнёс он.
«Были уже у нас», – раздалось в ответ. – «Вот черти носят с утра пораньше, не спится им». – Сердито хлопнула дверь внутри дома, и Вася уныло побрёл дальше, как говорится, не солоно хлебавши…
– Эх ты, – укорял его Ванька. Самодовольно и горделиво посмеиваясь. – Видал, как надо? – показал он оттопыренные снедью карманы, и запазуху. – Ладно, пошли домой, тетеря.
– Не умею я, неудобно, – оправдывался Вася, поспешая за другом…
Они вбежали в калитку и увидели во дворе незнакомого корявого парнишку, с любопытством глазевшего на них.
– Ты, чей будешь? – недоумённо вопросил Ванька.
– Вчерась переехали, – промямлил парнишка. Заискивающе ухмыляясь.
– Это вместо Батиных, – догадался Ванька. – Как тебя зовут?
– Павел, – пробасил парнишка уже увереннее.
Ванька по-хозяйски вынул из карманов пяток крашеных яиц и поделил: два отдал Васе, одно Павлу, остальные спрятал обратно. Подумал и вытащил из-за пазухи кусок кулича, сунул Васе в руки: – На ещё тебе, держи.
– Зачем? – заупрямился Вася, тут распахнулась дверь его квартиры и сбежавшая с крыльца мать очутилась перед добытчиками:
– Я так и знала! – потрясённо уставилась она на дары в руках сына. – Побираться ходили? Дома тебе есть нечего, я кого спрашиваю?!
Вася героически молчал, начиная подозрительно хлюпать носом.
– Я предупреждала, – и она кинула презрительный взгляд на Ваньку.
– Бабань, – обрадовался вышедшей из дома бабушке Ванька и подбежал к ней. Бабушка остановилась и приветливо улыбнулась всем.
– Я не позволю, чтобы ваш внук моего сына побираться учил! – ещё более разгневалась Васькина мать, выставившись перед ней грозно.
– Мы не побирались, бабань, врёт она, – растерялся Ванька. Бабушка кивнула ему и, успокаивая, прижала к себе.
– Обычай такой на Руси был, христосоваться на пасху, – попыталась объяснить она соседке, но та перебила:
– Был да сплыл! Что за невежество, господи, и это в наше время?
– Невежество говорите, а сами господа поминаете, – укоризненно покачала головой бабушка. – Пошли домой, Ванюша.
– Просто к слову пришлось, – растерялась Васькина мать, обращая взор на застывшего неподалеку Павла: – Это ещё что за пугало? – Она недоумённо оглядела его старое пальтецо, драные валенки в галошах.
– Панька, марш домой! – высунулась в раскрывшуюся дверь сердитого вида женщина, и парнишку словно ветром сдуло: он кинулся в дом, предварительно успев получить тумака по затылку.
Обменявшись с Васькиной матерью нелюбезным взглядом, женщина хлопнула дверью своей квартиры.
– Ну и соседей нам бог послал, – растеряла весь свой боевой пыл Васькина мать, отбирая у сына дары и брезгливо закидывая их за забор.
