Посередине зала стоял с недовольным выражением лица… Даже и не знаю, как сказать. Нет, понятное дело, что там стоял человек, но какой! Черный костюм, который шили лучшие портные Лондона (поверьте, я в этом разбираюсь), белоснежная рубашка и безупречный галстук стального цвета с отливом, очень модный в этом году, с крупным бриллиантом-булавкой, лакированные черные туфли, даже не буду произносить названия фирмы, которые стоили дороже, чем бриллиантовое колье на нашем прилавке: все это только поверхностный, так сказать, образ нашего «клиента». А внутри всего этого великолепия – статная, высокая и довольно широкоплечая фигура мужчины в годах, с седой шикарной шевелюрой. Тонкий нос, проницательные глаза невнятного водянистого цвета, чуть полные губы, скривленные недовольным, я бы сказала, капризным изгибом: все вышеперечисленное говорило о его властной, я бы сказала, тиранической натуре со стальным характером. Привычка повелевать была заметна в каждой морщинке его холеного лица. Опирался мужчина на изысканную трость черного дерева, испещренную замысловатым узором с набалдашником из слоновой кости в виде головы орла. Но дело было даже не в его «прикиде», как говорит сейчас молодежь. От его фигуры прямо-таки веяло силой. И не просто силой, а СИЛОЙ, которая, как ураганный ветер, в одночасье может все и всех смести со своего пути, приди ему такая охота.
В дверях застыли два паренька характерной наружности, одетых во все черное, видимо, для того чтобы не диссонировать цветом одежды с хозяином. Идя по направлению к этому человеку, уголком глаза я заметила, что рука нашего охранника просто автоматически легла на оружие, висевшее у него на боку. И это говорило о многом. Вот же принес черт «покупателя»! Это была единственная мысль, которая сейчас крутилась у меня в мозгу. Подойдя к человеку, я вежливо поздоровалась и поинтересовалась, чем я могу ему быть полезной. Он окинул мою фигуру с ног до головы своим цепким взглядом с легким прищуром, после которого, я, по его прикидкам, должна была, как минимум, упасть в обморок. Про максимум даже и думать не хотелось. Выждав пару-тройку секунд для верности, видимо, в надежде, что я все же рухну к его ногам, он произнес низким, чуть хрипловатым, словно простуженным голосом, игнорируя мое «здравствуйте»:
– Милочка… Я слышал, что вы привезли коллекцию икон из нашей епархии в дорогих окладах с драгоценными камнями. Я хотел бы выбрать на подарок в день именин своему крестнику что-нибудь приличествующее данному событию…
Нет, конечно, моя работа требовала выдержки и уважительного отношения к людям… Впрочем, не только работа. Но вот обращения «милочка», да еще произнесенное таким тоном, будто я служу у него в горничных, я никак не могла принять. Тонко улыбнувшись, я пропела:
– Для начала давайте с вами договоримся: вы не называете меня «милочкой», а я не стану называть вас «голубчиком»… И тогда я вам с удовольствием покажу весь ассортимент, привезенный из епархии, который у нас имеется в наличии.
От неожиданности и удивления глаза у него на мгновение расширились, а потом сразу же сузились, словно у дикого кота, которому охотник, по нечаянности и небрежению, отдавил лапу. Мальчики на входе как-то сразу напряглись, чуть подавшись вперед. А я с тоской подумала, что лучше бы я плюнула ему на его лакированные дорогущие туфли, чем сказать такое. Но отступать уже было некуда. В магазине повисла напряженная, словно хорошо натянутая гитарная струна, и почти такая же звенящая пауза. Продавщица Тонечка, не выдержав драматичности момента, сдавленно пискнула и тут же зажала рот двумя ладошками под суровым взглядом Людочки. Наш охранник Игореша сделал коротенький шаг вперед, будто готовясь к прыжку. Вот же… Мужчина побуравил меня своим взглядом, от которого мне, честно говоря, было ни тепло, ни холодно. Приходилось мне видать и не такие взгляды. Поэтому я стояла со спокойной улыбкой на лице и ожидала его решения, прикидывая про себя, сварят меня в молоке или будут живьем сдирать кожу? Остановилась на последнем варианте. Подобная реакция с моей стороны на такие «смотрелки» для мужчины, по-видимому, была в новинку. Выражение его глаз тут же изменилось. Сначала в них мелькнула гроза, которая быстро уступила место некоторому изумлению. Затем изумление быстро сменила растерянность, а потом… Он тихонько рассмеялся, будто своим мыслям, и с любопытством, которое было сродни любопытству ученого-энтомолога, обнаружившего новый вид насекомого, проговорил с легкой иронией:
