– Вы опоздали! – последовал суровый упрек.
– Никогда не критикуй начальство, даже намеками. Правящий класс вечно по горло в делах.
Мы пересекли площадь, повторяя наш с седым топтуном вчерашний маршрут. Прошли переулком мимо отеля «Краснаполски» и вдоль засаженного деревьями квартала Оудезейдс-Вурбургвал, одной из главных достопримечательностей Амстердама. Но Белинде явно было не до любования объектами культурного наследия. Девушка с сангвиническим характером в этот вечер держалась хмуро и замкнуто, и это не располагало меня к общению. У Белинды было что-то на уме, а поскольку у меня уже сложилось о ней какое-никакое мнение, можно было предположить, что она не станет тянуть с откровением. И я угадал верно.
– Мы же для вас не существуем, да?
– Кто не существует?
– Я, Мэгги… Все, кто на вас работает. Мы всего лишь пешки.
– Ну, тебе же наверняка известно, – умиротворяюще произнес я, – что капитан корабля никогда не фамильярничает с командой.
– Так а я о чем? Мы для вас не люди. Всего лишь марионетки, которыми манипулирует кукловод в своих целях. К любым другим марионеткам отношение было бы точно таким же.
Я деликатным тоном объяснил:
– Мы здесь для того, чтобы выполнить неприятную, очень грязную работу. Важнее всего результат, а личные отношения ни при чем. Белинда, ты забываешь, что я твой начальник. Не уверен, что тебе следует говорить со мной в такой манере.
– Я буду с вами говорить, как сочту нужным.
Мэгги нипочем бы не осмелилась так дерзить.
Белинда обдумала свою последнюю фразу и сказала уже спокойно:
– Простите, я и правда зарвалась. Но все же – какая необходимость обращаться с нами так холодно, так равнодушно, никогда не смягчаясь? Мы живые люди – но только не для вас. Завтра вы пройдете мимо меня по улице и не узнаете. Вы нас в упор не видите!
– Отчего же, вижу прекрасно. Возьмем, к примеру, тебя. – Я старался не смотреть на Белинду, пока мы шли, но знал, что она внимательно слушает. – В отделе по борьбе с наркотиками ты новичок. Имеешь кое-какой опыт работы в парижском Втором бюро[3]. Одета: темное пальто, темный шарф с маленькими белыми эдельвейсами, вязаные белые чулки до колен, темно-синие туфли на низком каблуке и с пряжками. Рост: пять футов четыре дюйма. Фигура, по выражению известного американского писателя, заставит епископа пробить дыру в витражном окне[4]. Лицо довольно красивое; волосы цвета платины похожи на крученый шелк, просвечиваемый солнцем; черные брови; зеленые глаза выдают пытливый ум и, что интересно, зарождающееся беспокойство о своем начальнике, особенно о его недостаточной человечности. Да, забыл упомянуть потрескавшийся лак на ногте среднего пальца левой руки и убийственную улыбку, украшенную – конечно, если такое еще возможно – легкой кривизной левого верхнего резца.
Белинда на миг утратила дар речи, что, как я уже знал, было вовсе не в ее характере. Она взглянула на упомянутый ноготь, а затем обратила ко мне лицо с улыбкой, чью сокрушительную силу я нисколько не преувеличил:
– Может, и вы это делаете?
– Что я делаю?
– Беспокоитесь о нас.
– Разумеется, беспокоюсь. – Она что, принимает меня за сэра Галахада?[5] Плохо, если так. – Все мои оперативники первой категории, очаровательные молодые женщины, для меня как дочери.
Последовала долгая пауза, затем Белинда что-то пробормотала. Я ослышался или это было «Ясно, папочка»?
– Что-что? – спросил я с подозрением.
