До аэродрома было недалеко. На старте, рядом со спецмашинами, стояла группа прапоров с командиром автороты в центре. Спрыгивая на бетонку из кабины, я услышал, как тот взволнованно рассказывал окружающим: «Паша Безродный что учудил: взлететь – взлетел, выполнил задание, а потом при возвращении забыл выпустить шасси. Хорошо в подвесных баках уже не осталось керосина! Вот вам и летчик первого класса! Хлопнулся прямо на брюхо».
– Да! – осуждающе закивали головами прапорщики, словно они были членами комиссии по расследованию аварии.
– А как же он сел? – поинтересовался старшина моей аэродромной роты прапорщик Винник, вечно бурый от употребления спирта, упитанный человек небольшого роста, с рыжими обвислыми усами.
– Как-как! – усмехнулся в чернявый ус комроты. – Каком кверху. Подвесные баки были пусты, вот он на них и плюхнулся и пропахал почти километр. Искры летели с кулак. Думали, взорвется, но все обошлось. Теперь, – он посмотрел на меня с усмешкой, – аэродромщикам работы.
Взлетка – мой объект, и поэтому я, чертыхаясь, что придется повозиться с уборкой аэродрома, вместе с Винником поехал на ВПП. В полосе приземления мы увидели длинный, тянущийся на несколько сотен метров белесый след, получающийся, если скрести по бетону железом, а по его краям в некоторых местах виднелись пятна копоти. В воздухе стоял острый запах горелой резины и керосина. Самого самолета на полосе уже не было, его уже увезли на ремонт в ТЭЧ5 полка.
Винник с солдатами занялся уборкой полосы, а в нашей комнате, куда я вернулся с аэродрома, Приходько уже заканчивал рассказывать Терновому о происшествии. День постепенно уходил, и низкое солнце отражалось бликами в стеклах бараков. Я решил сменить тему и небрежно, словно не придавая этому большого значения, спросил зампотеха:
– Что у вас там с Натальей?
Терновой заметил мою хитрость, улыбнулся:
– Просто сказал ей, что приду вечером в гости, ну… чтобы она готовилась.
– Что прямо так и сказал: «Вечером перепихнемся»? – усомнился Приходько. Он прищурился, вены на его лбу вздулись.
– Не так грубо, Вова, но мысль уловил. С бабами надо так: раз и в дамки. Чего играть в кошки-мышки?
– Но… как же жена, ведь она тебя ждет вечером? – удивился я.
– Позвоню и скажу, что сегодня дежурю, – не смутился Сергей, – никаких проблем не будет, Витек.
Оживившись от такой новости, Вова Приходько поднялся с кровати и, потягиваясь, прошелся по комнате.
– Какие у нас зампотехи, однако, – весело заметил он. – Палец в рот не клади. Прямо гроза женского пола! – и со смешком процитировал всем известный армейский стих:
Ну а в роте, для потехи
Существуют зампотехи.
Кто поднялся раньше всех?
Х..й, петух и зампотех,
Х..й – поссать, петух – пропеть,
Зампотех – машину греть.
– Очень смешно! – скривился Терновой, которого эти стишки, видимо, задели за живое.
Что поделать, если в армии любили подшучивать над разными военными званиями и специальностями! Доставалось зампотехам, пожарниками, врачам, ефрейторам и прапорщикам. Замполиты в этом отношении тоже не были исключением. Например, в армии говорили: «Замполит рот закрыл – рабочее место убрано». Но я, в отличие от Тернового, не обижался.
Кстати, по неизвестной мне причине я чувствовал симпатию к зампотеху. И не потому, что он выглядел как супермужчина или по чему—то другому – такое часто бывает на бессознательном уровне – человек может сразу понравиться или, наоборот, возникнет антипатия, с которой ничего не поделаешь. А может быть и существует своего рода магия имени. Например, я заметил, что все Сергеи, которые мне встречались с раннего детства, неизменно становились у меня друзьями или приятелями.
