Катя уже вернулась из душа, стояла у зеркала, завернутая в огромное махровое полотенце, а вторым сушила волосы.
Вздрогнула, увидев в отражении мужчину за своей спиной, но не обернулась. Так и продолжила смотреть на него через стекло.
- Держи. Завтра попрошу кого-нибудь из женского персонала, чтобы помогли тебе со шмотками на первое время. Потом подумаем, как быть.
- Спасибо, Валера.
- Сейчас вообще не за что. - Он старательно смотрел в ее глаза. Прилагал все усилия, чтобы не опустить взгляд на тонкие ключицы и ниже, на то, что было спрятано под полотенцем.
- За все спасибо. Я понимаю, почему ты злишься. И, наверное, зря так себя веду…
- Что у тебя с руками?!
Ему стало откровенно насрать на попытки Кати соблюсти приличия. Он видел только ее сгибы локтей, покрытые черными пятнами. Раньше все было спрятано под длинным рукавом, а сейчас бросалось в глаза, словно кричало о своей ненормальности.
- Ты что, еще и колешься, мать твою?
- Валер… Выйди, пожалуйста. Я хочу переодеться. - И без того не очень теплая атмосфера между ними резко похолодела еще на несколько десятков градусов.
- Сначала ответь. - Он наблюдал, как девушка заматывается во второе полотенце, пытается полностью от него укрыться.
- Сначала оденусь. За это время ничего не изменится. Пожалуйста. Я очень тебя прошу.
Действительно, куда она могла деться? Если только выиграть время для того, чтобы выдумать достойную отмазку...
- Пять минут. Потом я вернусь. Постарайся не сверкать к тому времени своей задницей.
Пять минут - это такая мелочь, казалось бы. Но порой они тянутся, как целая вечность. Валера успел сходить на кухню, попить воды, вернуться… И все равно - еще пришлось подождать под дверью, поражаясь нелепости происходящего: стоять под дверью в своем собственном доме…
Катя сидела, уже одетая в его брюки и футболку. Руки не прятала. Наоборот, рассматривала свои ладони, запястья, черные пятна, расплывающиеся от вен.
Вскинула голову, встречая вошедшего, невесело ухмыльнулась:
- Слушай, ты помнишь, мы в любви признавались друг другу?
- К чему ты сейчас об этом?
- К тому, что я даже в это поверила. И в твою любовь, и в свою…
- Кать, если ты хочешь меня сейчас разжалобить воспоминаниями… - Он порывисто отмахнулся, шагнул вперед, остановился прямо перед нею.
- Да какая тут жалость? Я к тому, что мы с тобой ни черта не знали друг о друге. И теперь не знаем. Сочинили блажь какую-то, а потом страдали…
- За себя говори.
- За себя и говорю. Никогда бы не подумала, что ты примешь меня за наркоманку. Особенно, зная о прошлом моей матери…
- А за кого я должен тебя принять?
- Например, за человека, у которого очень слабые вены. А ему пришлось делать очень много капельниц.
- Черт. - Он взъерошил волосы на затылке, потер лицо, понимая, каким дураком выглядел, скорее всего. Почему-то самые простые вещи не пришли ему в голову. И да, он сразу же вспомнил о Катиной матери и о ее наследственности. Не то, чтобы стыдно, но неприятно… - Из-за чего капельницы? Чем-то серьезным болела?
Он оглядывался в поисках хоть какого-нибудь завалящего табурета, чтобы присесть напротив Кати. Но в его шикарной гостевой спальне сидячих мест не обнаружилось… Кроме низенького пуфа напротив зеркала. Чертыхаясь, перетащил его ближе к постели.
- Ничего угрожающего жизни. Просто нервное истощение. Там более хитрое название, нет смысла даже произносить. - Катя усмехнулась невесело. - В общем, прокапали меня, привели в норму, поняли, что жить буду, и отпустили.
