Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова - страница 11

– На том знаменитом и до сих пор закрытом заседании Верховного Совета вам довелось присутствовать. Расскажите, пожалуйста, как оно проходило, какие проблемы поднимались, что стало поводом для этого действительно нерядового события?

– Это событие действительно имело большое политическое звучание. Замечу, что в печати то заседание, несмотря на его закрытый характер, освещено весьма полно и точно. Для внимательного читателя нетрудно составить представление, о чем и как шел разговор и что предопределило его остроту, какие вопросы поднимали премьер-министр и, как теперь модно называть, силовые министры. Я могу подробнее рассказать только о выступлении В. А. Крючкова.

Оно спонтанным не было. В его основе лежали наработки наших аналитиков, которые они готовили примерно полгода. Замечу, что первоначально задумывалось выступление председателя КГБ еще на IV съезде народных депутатов в декабре 1990 года. Для него и собирались материалы. К сожалению, тогда оно не состоялось. Правда, еще до июньского выступления В. А. Крючкова некоторые аналитические материалы КГБ были востребованы политикой на знаменитом апрельском Пленуме ЦК КПСС.

– Знаменитом тем, что он попытался освободить Горбачева от обязанностей генсека. В чем состояла сущность тех материалов, которые легли в основу выступления председателя КГБ на закрытом заседании Верховного Совета 17 июня?

– Последовательные попытки органов, отвечавших за безопасность государства, привлечь внимание политического руководства страны к складывавшейся очень тревожной ситуации не встречали поддержки. Более того, они блокировались Горбачевым. А КГБ к тому времени, после внесения изменений в Конституцию, был замкнут непосредственно на президента.

Как непосредственный очевидец могу утверждать, что, по крайней мере с начала 1991 года, все документы, которые Комитетом направлялись Горбачеву, возвращались обратно фактически без реакции. На второстепенных документах имелись пометки: «Тов. Горбачеву доложено. Согласие получено». На неотложных, касавшихся дестабилизации социально-политической обстановки в стране, не имелось и этого. А ведь сообщалось и о назревании межнациональных конфликтов, и о дестабилизации обстановки в стране, об экономических диверсиях.

В этой ситуации понятно стремление председателя КГБ донести до депутатов информацию об истинном положении в стране. Оно и составляло суть выступления Владимира Александровича. Кстати, Крючков долго корил себя за то, что не добился тогда его официальной публикации. Инициатива сделать то заседание закрытым исходила совсем не от выступавших.

– Вы упомянули экономические диверсии. В чем реально они проявлялись?

– Прежде всего в создании дефицита товаров повседневного потребления. В том числе по той номенклатуре товаров, по которой он ну никак не мог быть. Все помнят дефицит стиральных порошков. Действительно, в тот период шло переоснащение химпредприятий, государством было закуплено много нового оборудования. Но вся потребность в порошке была с запасом перекрыта. И отечественной продукцией, и импортом. Когда потом мы начали проверять, обнаружились заторы на оптовых базах, на крупных складах. Сбои списывали на нераспорядительность чиновников, но ясно, что присутствовал и корыстный интерес. Теневая экономика уже набрала силу.

Второй пример экономической диверсии приводил в выступлении 17 июня B. C. Павлов. По линии КГБ и из других источников были получены достоверные сведения, что против государства разрабатывались широкомасштабные финансовые аферы. Одна из них широко известна – так называемое «дело Фильшина». Угроза валютно-финансовой провокации была очень серьезной. И КГБ, и Госбанк, и другие ведомства заметили, что из оборота вымываются самые крупные купюры. Случись одномоментное предъявление их – напомню, банкноты были обеспечены золотом, а казначейские билеты – всем достоянием государства, – это могло создать очень серьезный кризис.