«Ну а ты мог бы за нас постоять. Твое же мнение тоже чего-то да значит».
«Я пытался. Это же и в моих интересах тоже».
«Плохо, значит, пытался».
«Посмотрим, как Чернявская будет справляться, – произнес Артем. – Кстати, знаешь, как она свое агентство она назвала?»
«Ну? Удиви меня», – заказав у официанта виски, с иронией ответил Петр.
«Unicorn… Единорог».
«В этом вся Чернявская – назвать агентство животным, символизирующим духовную чистоту, и уводить наших клиентов», – с сарказмом заметил Петр.
«А что случилось-то у вас с ней, что она так зверствует?» – поинтересовался Артем.
«Разве обязательно должно что-то случиться?..»
Вдали барной стойки Петр заметил красивую брюнетку и даже не услышал ответ Артема. Брюнетке было, вероятно, чуть за тридцать, и было в ней что-то сексуально-роковое. Даже то, как манко и с достоинством она пила шампанское, отличалось от того, как пьют шампанское двадцатилетние.
Они встретились с брюнеткой глазами, и она кокетливо отвела взгляд, а затем в упор снова посмотрела на него.
«Ладно, раз ты теперь не мой клиент, мне с тобой бухать не обязательно», – сказал Петр Артему и, расплатившись с официантом, взял со стойки свой стакан виски.
«Ну прости-и-и!..» – взмолился Артем.
Петр дружелюбно похлопал его по плечу и направился к девушке. Артем обернулся за ним и посмотрел ему вслед. Брюнетка поправила волосы, но когда Петр подошел к ней, изобразила удивление. Артем немного завидовал Петру и даже почувствовал досаду – в свое время они несколько раз вместе уходили в знатный отрыв.
Каждый вечер Петра проходил примерно по одному и тому же сценарию. Он ужинал с кем-нибудь из друзей или многочисленных нимф из его записной книжки. Или отправлялся на какую-нибудь вечеринку, кои в Москве сложно успевать посещать, если ты вхож в тусовку. Домой Петр возвращался поздно ночью или даже под утро. Один или в обнимку с какой-нибудь обворожительной особью женского пола. Особь была нужна, даже если у него не было на нее уже сил – сам факт, что он вернулся домой с добычей, приятно щекотал его самолюбие.
В редкие периоды меланхолии Петр пропитывался жгучей завистью к Андрею и его приторной домашней идиллии, решал завязать со своим неприкаянным образом жизни, устроить кастинг на роль своей сердечной подруги и, наконец, жениться. Но потом меланхолия проходила, и он снова шел на огни ночного города, напоминая себе, что его тусовки приносят ему полезные знакомства, которые потом превращаются в неплохие контракты.
В тот вечер встреча в баре Артема Новикова была последним ясным воспоминанием. Он не помнил, как вернулся домой, а наутро не вспомнил, как зовут черногривую нимфу, спящую на соседней подушке. Он поднялся с кровати и вышел на кухню, выпил алка-зельтцер, сделал себе кофе и, опустившись за стол с черной столешницей из натурального камня, включил телевизор.
«На просьбу прокомментировать скандал вокруг Межнационального научного фонда пресс-секретарь президента заявил, что в Кремле на эту тему никакой информации нет. „Прежде чем делать какие-то выводы и заявления, необходимо провести расследование“, – сообщил представитель Кремля», – вещала корреспондент телеканала.
На кухню вплыла нимфа, одетая в Петину футболку. Казалось бы, за долгие годы разврата он должен был уже привыкнуть, что наутро женщины любят надевать его футболку или рубашку, но каждый раз испытывал от этого брезгливость и нестерпимое желание немедленно вытряхнуть из его одежды нимфу прямо на лестницу.
