– И почему бы сразу не сказать, что знаете?
– Вас интересовало, знаю ли я всё о том, кто вы. Пока я могу сказать только, что у вас с матерью были две большие тайны, одна из которых та, что вы оборотни. Насчёт остального есть догадки, но чтобы говорить уверенно, в них надо вначале убедиться.
– Остального?
– «Хороший человек» – тоже определение. Или «хороший оборотень». – Дэй отправил в рот последний кусок и, отряхнув руки, полез в сумку за фляжкой. – Благодарю за угощение, хлеб замечательный.
В другое время Таша улыбнулась бы комплименту – хлеб она пекла сама, – но не сейчас, когда некоторые из его слов заставили её вытянуться напряжённой струной.
– А вторая тайна?
Дэй пожал плечами:
– Это же ваша тайна. Вы знаете её не хуже меня.
Спросить или не спросить? Хотя какая разница, когда висишь даже не на волоске, а на половине его…
– Вы знаете, кем была моя мать? – Таша вглядывалась в его лицо пристально, как никогда до этого. – Знаете, кто я?
Мужчина задумчиво посмотрел на неё поверх фляжки.
– Вы о том, что вы – дитя Тариша Морли и Ленмариэль Бьорк, чудом уцелевшей во время Кровеснежной ночи, и таким образом являетесь законной наследницей престола Срединного королевства?
…да. Он и правда знал всё.
Слова были произнесены. Вслух они звучали ещё безумнее, чем когда просто покоились знанием в глубинах памяти.
И заставили Ташу мрачно кивнуть.
– Знаю, как видите. – Дэй убрал фляжку; голос и лицо его остались спокойными, почти скучающими. – Если хотите, чтобы я величал вас по титулу…
Для него это не имело никакого значения. Её происхождение. Тайна, которая любого должна была повергнуть в трепет или страх. Вызвать алчное желание воспользоваться этим открытием, так или иначе – и для них с Лив уже будет неважно, решит ли проницательный незнакомец манипулировать потерянной принцессой или бежать с докладом к страже.
Это казалось невероятным, но это было так.
– Какие титулы, – махнула рукой Таша. – Просто… я никогда и никому этого не рассказывала.
Объяснив всё мамино презрение к «деревенским» и светский окрас Ташиного воспитания, тайна жгла её три года. Три года тяготила сердце осознанием, что Таша никогда и никому не сможет её поведать. Три года мучила мыслями, что лучше бы она ничего не знала: ведь что она может сделать, если хочет жить?..
– Не рассказывала, – повторила Таша. – Даже Лив. А тут…
– Я понимаю. Но вашей вины здесь нет, во всём повинен мой дар и моё любопытство. – Дэй вновь взялся за меч – для успокоения, наверное. – Впрочем, каким бы интересным ни было ваше фамильное древо, сейчас стоит подумать о том, что нам делать дальше.
– Нам? – уточнила Таша.
– Когда спасаешь кому-то жизнь, берёшь за него ответственность. Бросить вас, когда вам некуда идти, преступление.
– Почему некуда? У нас с Лив есть…
– Вы не можете вернуться домой. Не думаю, что похитители успокоятся прежде, чем найдут вас.
– И что вы предлагаете?
– Спрятаться.
– Мы не сможем всё время прятаться.
– Всё время нам и не придётся. А даже если бы пришлось, это легче сделать, чем вы думаете. Особенно с верой в защитный круг.
– Будем всю жизнь ночевать в лесах?
– Я выразился… фигурально. – Он наконец вернул клинок в ножны, оставив лезвие обнажённым где-то на полпальца. Наклонился, положив меч между ними, странно далеко от себя. – С верой вы будете в безопасности в любом доме.
Скажите это тем наёмникам, мрачно подумала Таша, протянув руки к потухающему костру.
