– Помощь нужна? – радостно спросила я, заглянув на фасовку.
– Еще как нужна, – как всегда улыбнулась мне Нина, – А то они нас тут просто сметут.
За перегородкой гудела и переругивалась очередь, а мы как бешеный конвейер развешивали сахар. Продавец из отдела едва успевала отвозить в зал полную тележку.
– До чего же народ дошел, – ворчала она, возвращаясь за очередной расфасованной порцией, – С руками готовы отрывать!
– Так лето же, варенья, соленья, – как то мягко, словно жалея всех несчастных людей, произнесла Нина.
«Господи, – пронеслось у меня в голове! – а у меня-то в деревне тоже сахар по талонам. Вот же, у самой руки уже болят от колючих сахаринок, а дома, поди, нет ни крошки».
– Вот и у меня, наверное, дома нет сахара, – поделилась я с Ниной.
Она на меня посмотрела удивленно:
– Так бери, сколько надо, только за деньги, разумеется, вон в кассу заплати, а уж мы то отвесим.
Пролетела неделя, на свои первые выходные я рванула домой с пятью кило сахара. Да еще и с деньгами.
А все ж неплохая эта штука, торговля!
В понедельник, выйдя на работу, я с радостью обнаружила, что в мой магазин направили еще одну мою однокурсницу, одну из Ленок. Ее посадили в отдел для ветеранов.
Квас мне больше не везли, и я слонялась по магазину между обедами и фасовкой. Как-то ко мне заглянула Ленуся:
– Ой, Варька, у нас там прямо битва ветеранов. Наборы выдаем.
– А что хорошего в наборах? – деловито, по-торгашески спросила я.
– Сыр, сервелат, – ответила однокурсница.
– Нина, интересно, а сервелат можно купить? – повернулась я к коллеге.
– Да можно, – отмахнулась она, – только спроси и Сигизмунда Эдуардовича.
– У кого? – я от неожиданности чуть не поперхнулась собственной слюной.
– Сигизмунд Эдуардович сидит в кабинете, следующем за бухгалтером, – невозмутимо ответила Нина, – Иди, да спрашивай.
Я помчалась в подсобку. Меня уже не столько интересовал сервелат, сколько, что же это за человек такой и почему я его до этого не видела?
Вежливо постучавшись в нужную дверь, я услышала негромкое:
– Войдите…
Такого я не ожидала увидеть: за рабочим столом сидел кругленький, розовощекий пухлый человечек. Он своими короткими пальчиками-сарделечками перебирал какие-то бумажки. К блестящей лысине была аккуратно приклеена последняя редкая прядь волос.
– Здравствуйте, Сигизмунд Эдуардович! – как можно мягче сказала я, – Я из отдела фасовки, а можно мне сервелат купить из ветеранского отдела?
Сигизмунд Эдуардович как-то рассеянно посмотрел на меня, потом очень забавно причмокнул пухлыми губами и каким-то полу женским голосом ответил негромко:
– Можно… – и вновь причмокнул губами. – Скажите, я разрешил.
– Спасибо! – и я уже мчалась в подвал, в большой холодильник – хранилище.
– Тебе чего? – грубовато спросил мрачного вида дяденька. Он был в белом халате, значит свой, хотя я раньше до этого его тоже не видела.
– Мне Сигизмунд Эдуардович разрешил взять сервелат, – пропищала я каким-то странным не своим голосом.
– Ааа, – равнодушно отозвался дядька. Он подошел к железной двери с огромной ручкой-рычагом и открыл ее. На полках в полутьме лежали колбасные батончики, – Сколько тебе?
– А можно три? – робко спросила я.
Дяденька презрительно хмыкнул и протянул мне три колбасины. Я тут же помчалась их взвешивать и оплачивать на кассе, словно опасаясь, что дяденька передумает, догонит и отнимет. А в это время бедные ветераны, простаивая в очереди, унизительно выкупали свои пайки, в которых сервелат был развешан не батонами, а всего лишь небольшими кусочками.
