Кумиры. Беседы с замечательными людьми - страница 2

– Видимо, режиссеры чувствуют эту чертовщинку в вас. Может быть, в силу этих причин мы и увидели вас в таких ролях, как Монте-Кристо, сына миледи Мордаундта, доктора Катцеля и других.

– Даже если этого нет в сценарии, я иногда намеренно привношу это, точнее, изображаю, играю. Есть образы, которые позволяют психологическое или магическое воздействие на зрителя. Я даже знаю конкретные приемы, как это делать практически. Есть роли, в которых уже автором заложена эта самая чертовщина: что-то космическое, налет мистики. Это почти все шекспировские пьесы. В булгаковских произведениях тоже присутствует нечто не от мира сего.

– Мне рассказывали, что после «Калигулы», где вы играете главного героя – исчадие ада, зрители уходят в таком потрясении и ужасе от увиденного, что даже не в силах аплодировать. Как вы ищете психофизическое состояние своего героя?

– Я не ищу: беру и играю. Это заранее нельзя найти. Это приходит постепенно. Неважно, что это – древний Рим или человек будущего. Душа во все времена болит одинаково. Ты всегда играешь либо боль, либо радость, либо отчаяние.

– Вы сказали, что частенько привносите в свои образы мистику. Но, говорят, бывает и наоборот: некоторые работы чреваты для актера не очень хорошими событиями, которые вдруг начинают происходить в его жизни.

– Я знаю несколько таких произведений: «Макбет», «Пиковая дама», «Мастер и Маргарита», «Вий». Действительно, актеры рассказывают, что после участия в этих спектаклях с ними начинает происходить всякая чертовщина, что-то паранормальное, необъяснимое.

– А с вами происходило? Вы ведь уже много лет непревзойденный Воланд в театре на Юго-Западе.

– Я защищен своим ангелом-хранителем. Всегда чувствую его покровительство.

– Значит, с вами ничего плохого не происходит?

– В жизни всякое бывает: и плохое, и хорошее. Но я считаю, что смерть – это совершенно обыкновенное явление в нашей жизни. Потеря родственников, друзей – это дело нормальное. Я имею в виду другое – неприятные случаи.

– На международном шекспировском фестивале в Токио ваш Гамлет был признан лучшим в мире. Вам не страшно было браться за эту роль, когда она уже была гениально сыграна Смоктуновским?

– В искусстве у меня нет кумиров и авторитетов. А любимые актеры есть: обожаю Алису Фрейндлих, Лебедева, Калягина. И даже не их роли в целом, а иногда просто их актерскую оценку, один взгляд, – и мне уже достаточно этого взгляда.

– Вы называете имена очень популярных актеров. Сегодня вы тоже один из ярких лидеров современного театра и кино. Вы как-то ощущаете это на себе или спокойно относитесь к популярности?

– Меня умиляют раздутые «великие» личности, много о себе думающие. Когда я в своих мыслях отлетаю в центр нашей вселенной, я начинаю смотреть на наши тысячи и тысячи галактик, которые расположены вокруг меня, и нахожу малюсенькую точечку – нашу галактику, начинаю приближаться к ней и ищу, где же в этой галактике солнце. Оно, это солнце, – еле заметная крупица. Вокруг нее еще что-то крутится, в том числе и наша маленькая Земля. И тогда я начинаю сомневаться в величии «великих». Такого понятия для меня вообще не существует. Знаю, популярность многим приятна. Для себя я определил это так: популярность – это побочное явление моей профессии, от которого никуда не денешься. Но если положить на чашу весов положительные и отрицательные стороны популярности, то для моего характера и нрава отрицательные стороны популярности перевесят. Я мечтаю, чтобы этого у меня не было, – я этого не люблю.