По дороге к селу выстроилась целая вереница машин – импортных и отечественных, микро – и больших автобусов. Геннадий еле припарковал свой автомобиль, подошёл к группе людей, толпившихся вокруг главы администрации района, поздоровался с каждым за руку. Его уже все знали.
Сельчане – свои и соседские – выстроившись длинной очередью, подходили прощаться с покойным. Многие плакали навзрыд. Геннадий, глядя на усталые черты Матвеича, вдруг отчётливо услышал его голос:
– Что же ты, парень, ни разу дочку свою не навестил?
У Геннадия мурашки по коже пошли. Оглянулся. Нет. Это – память. Нервы. Геннадий стал осматривать сельчан, нет ли среди них знакомого лица. Сколько лет прошло? Пять, шесть? Вереница сельчан была нескончаемой. Оказалось, они ходили по кругу – пройдут мимо гроба, всплакнут и снова – в очередь, чтобы всем была возможность попрощаться. Пока Геннадий осматривался, очередь пошла по следующему кругу. Он сразу узнал Варю несмотря на то, что она изменилась – поправилась, одета была во всё чёрное, в чёрном платке на голове, но в тех же очках с роговой оправой. Она шла, опустив голову, вытирая слёзы платочком. Геннадий поискал глазами. Где же дочка? Сердце билось в груди со страшной силой. За Варей шли какие-то бабки. Люди вокруг Геннадия подходили, уходили, он стоял, как вкопанный. Матвеич, спрашивал он мысленно, где дочка? Он снова увидел Варю – она шла уже следующим кругом, также опустив голову и плача. За ней шла пожилая женщина тоже в чёрном, держа за руку девочку. Геннадий встрепенулся. Когда они подошли поближе, Геннадий уже не мог глаз оторвать от этого ребёнка. Это действительно был ангелочек. Чёрной одежды, видимо у неё не было, чёрная косынка слегка прикрывала золотисто-серебристые волосы, волнами раскинувшиеся по плечам. Она тоже была печальной, но даже это неестественное для ребёнка выражение не испортило прелестного личика.
Началось погребение. Гроб Матвеича всю дорогу до кладбища несли на руках. Около могилы много и искренне говорили, плакали. Геннадий был, как во сне. Как он мог, на что он потратил эти годы? Он тоже плакал, просил мысленно прощения у Матвеича, что не услышал, не понял его раньше.
После похорон были большие поминки. Гости сидели отдельно, но никто, даже самые «влиятельные» не отделяли себя от общего горя. Много было сказано и на поминках. Геннадий выпил водки, здесь это нужно было, чтобы прийти в себя. Разошлись поздно. Городские звали его в автобус, дескать, за машиной приедешь завтра. Сельские приглашали остаться – было где переночевать. Геннадию очень хотелось поговорить с Варей, но он не решался – чувствовал себя виноватым. Решил остаться. Таких, как он, – за рулём, но выпивших оказалось много. Всех повели в местную гостиницу. Кому не хватило места, – разобрали по домам. Вари и её матери уже не было. Гена спросил, где они живут, и отправился туда сам. Чувствовал себя неловко, но и в то же время, если бы он сейчас туда не пошёл, вряд ли решился утром. Дверь открыла Варя. Замерла на пороге, потом чуть отошла в сторону.
– Вам, наверное, переночевать негде? – опередила она его вопрос.
– Да, Варенька, негде.
– Проходите.
– Кто там, Варь? – послышался голос из соседней комнаты.
– Это гости, мам, мы-то с тобой побежали, никого не пригласили, вишь, вот места людям не хватило, – объяснила она.
Геннадий прошёл в комнату. Обстановка была – типично деревенская. Огромный стол, буфет, маленький чёрно-белый телевизор, на полу – самотканые дорожки. Варя стала стелить постель на хлипком диване. Геннадий не знал с чего начать разговор.
