– Эдуардо, отстань от нее, а? – послышался знакомый голос.
Я резко обернулась. На всех парах ко мне неслась по коридору загорелая как никогда Юлька, одетая в нелепую мужскую рубашку с коротким рукавом гавайской расцветки, в которую можно было запихнуть десяток-другой таких же девчонок. Отодвинув филиппинца, она тут же повисла у меня на шее.
– Машка, наконец-то! Мне уже и не верилось, что ты приедешь, кажется, несколько лет тебя не видела – тут вообще как в другом мире, даже время по-другому течет, да ты сейчас сама поймешь, – затараторила она со скоростью света, которая, похоже, была привычной всем на борту.
На автомате обняв ее, я несколько секунд помолчала, а потом все-таки, осторожно отодвинувшись, задала мучающий меня вопрос:
– Что. К черту. На тебе. Надето?
В ответ она несколько истерично засмеялась:
– Добро пожаловать в мир убогой униформы, детка!
***
Каюта была, определенно, больше той комнаты, которую мы когда-то снимали в Оушене. Моя соседка оказалась очень приветливой девушкой из Украины, которая тут же заявила, что в своей кровати ночует редко, предпочитая оставаться у своего бойфренда, чем окончательно завоевала мое расположение.
Готовясь к первому рабочему дню, я неловко затягивала синий галстук. Вечерний наряд отличался от дневного – никаких гавайских мотивов, только безликий сервис: громоздкие ботинки, широкие брюки и жилет из волшебной ткани, на которую почти невозможно было поставить пятно, белые рубашки и, конечно, галстук. Просто невероятно, как эта униформа уродовала девушек, и это при том, что молодые люди выглядели в ней очень даже неплохо. Например, высокий парень из Одессы, который встретился нам с Юлькой по пути в ресторан, производил достойное впечатление.
– Слушай, а тут вообще много русскоязычных? – спросила я ее, пока мы поднимались по винтовой лестнице.
– На весь корабль – меньше десяти, и это при том, что нас здесь восемьсот, – ответила она, и я невольно присвистнула. – Один инженер, один музыкант, а остальные работают в нашем же ресторане, как, например, Егор, с которым мы только что столкнулись.
По дороге Юлька мне объяснила, что из себя представляет структура вечернего сервиса: гости приходят двумя потоками – к 17.45 и к 19.45. Эти потоки здесь называют «ситтингами», между которыми есть перерыв всего в несколько минут, за который нужно провернуть полную подготовку и перезагрузку своей станции. Когда гости, наконец, уходят, начинается часть, именуемая «клинингом», во время которой, как несложно догадаться, официанты и ассистенты убирали со столов, отвозили на мойку всю посуду, сервировали столы к завтраку, а также отдраивали станцию и прилегающие окрестности до блеска.
Как только мы выяснили, кто с кем работает в этот круиз (а ротации и смены пар официант-ассистент происходили каждую неделю), Юлька с сожалением отметила, что ее станция расположена максимально далеко от меня. Но, тем не менее, первым делом она взяла меня за руку и подвела к официантке, под руководством которой я и должна была работать следующие семь дней.
Ею оказалась юркая темнокожая девушка с дредами и пирсингом в носу по имени Моника, которая, к слову, была совершенно не в восторге от того, что ей придется кого-то обучать.
Разведя руками, Юлька убежала, напоследок сказав, что попробует заглядывать ко мне так часто, как позволит загруженность ее станции.
– Главное – это кувшины. Сейчас тебе нужно наполнить водой четыре кувшина! – напутственно прокричала она мне и тут же слилась с толпой точно так же одетых официантов.
