Четыре дня. Я не видела своего палача и любовника четыре дня. Но как будто вчера эти искривлённые губы касались моей промежности, острый язык вылизывал от ануса до киски. Снова и снова, доводя меня до края безумия. Я и сейчас эхом слышу свой стон… А он слышит? Он помнит, что вытворяли с моими сосками его губы?
Теперь они могут лишь презрительно изгибаться, демонстрируя всем своим видом, кто я такая.
— Никитос, она просто идеальна, — благоговейно выносит вердикт красавчик и обходит меня со всех сторон…Я привыкла к осмотру. Вот только трогать не все рисковали, а некоторые попытки оканчивались кровью. И сейчас я к этому близка. — Бля... Такой зад. Ей в модели надо…
— Да, там ей будет самое место, — говорит почти равнодушно Никита, а я все так же молчу, стоя перед ними в купальнике, как голая. Вижу, что равнодушие напускное, а на самом деле он готов взорваться… Смотрит он на меня, словно я уже успела отсосать Камилю и денег за это взять. – Ты уже определилась, кем хочешь работать? Могу договориться насчет кастинга?
Решало, блин…
— Не сомневаюсь, — цежу сквозь зубы, рассматривая лицо, которое представляла над собой столько времени. Не собиралась сопротивляться. Мечтала, как он ворвется в комнату, как нагнет меня и скажет, что пришел взять свое. А по факту… По факту мне противно, если он посмеет ко мне прикоснуться.
— Эй, зачем работать… Столько девок просто сосут мужикам и катаются на порше… У меня стати есть один такой.
— Мужик, которому ты сосешь ради порше? — вырывается у меня, и Камиль округляет глаза…
— Воу, воу, девочка. Полегче… Я, знаешь ли, легко воспламеняемый… Могу и обжечь, – смеется он пошло, продолжая жечь грудь наглым вниманием, пока Никита сверлит взглядом лицо. – Но я так понял, тут уже терки со старым порше… Так что я подожду своей очереди… Я так-то вообще не жадный… Люблю делиться подружками… Да, Никитос?
Он делает шаг, но разворачивается, резко притягивает меня к себе.
Хочет поцеловать, но я отворачиваю лицо, так что его жесткие, сухие губы касаются щеки. Затем влажный шепот обжигает ухо:
— Я буду добрее, чем этот неандерталец…
Новый потенциальный «покупатель» отходит к двери. Выходит. И я, уже пылая всеми чертями ада, взбешенная от того, что только что произошло, набираю в рот воздуха. Хочу закричать, но слова Никиты сдувают меня как шарик.
— Мама ждет тебя к обеду. И оденься прилично, чтобы не думали, что ты на работе…
Презрительные слова поднимают новую волну ярости, бурю обиды, но я не успеваю и выдохнуть, как дверь хлопает. И все, что я могу сделать, это ударить в нее кулаками от бессилия. Стечь по ней ручьем с горьким рыданием и попыткой убедить себя, что это просто чувства. Это просто плата за жизнь вне улицы. Ведь за все нужно платить.
Документы? Да кому они нужны. Я жила без них столько лет… Почти без происшествий. Можно сказать, что потеряла. Можно наврать с три короба. Можно просто собраться и уйти. Не важно, как далеко. Пока у человека есть ноги, а к башке не приставлен пистолет, он может уйти куда угодно.
С этой мыслью поднимаюсь с пола, опираясь на дверь. Иду к шкафу. Там лежит рюкзак. В нем те пожитки, что были на мне, когда я здесь появилась. Беру его и почти без эмоций готова попрощаться с очередным временным пристанищем.
Впервые за много лет мне было спокойно и безопасно, впервые я буду готова расплакаться, прощаясь с местом.
