А Агата держала, со своей стороны, одну руку на столе, но другая была под ним и, вероятно, имела свободный доступ к тому, что святой отец ей беспрепятственно предоставлял. Этот путь мне был уже известен, поэтому я обращал внимание на мелкие детали, ведь пустяки более всего поражают предупрежденный разум. Преподобный отец к тому времени уже стал вести разговор определённо постанывающим голосом, а Агата отвечала ему тем же тоном, и очевидно, желания их распалились так быстро, что не дожидаясь конца ужина, дабы не быть стеснёнными нашим присутствием, Агата порекомендовала нам с сестрой пойти погулять в саду. Я услышал именно то, что хотел от неё услышать. Мы тотчас же встали и оставили сладкую парочку, увидев на прощание, как их руки отправились в свободное плавание под столом. Завидуя их счастью, которое мы нашим уходом дали им возможность постичь, я решил попытаться ещё раз преодолеть сопротивление Сабины без помощи картины, которую я собирался вскоре предложить ее взгляду. Я привел её на аллею из пышных деревьев, густая листва которых делала темноту вечера еще гуще, и которая обещала мне помочь осуществить мои желания. Разгадав мои намерения, Саби не захотела в них участвовать.
– Оставь, Витин, – сказала она мне простодушно, – свои желания при себе, я вижу, чего ты добиваешься, но давай пока просто поговорим об этом.
– Так значит, я всё-таки тебе доставляю удовольствие, – ответил я, – когда говорю об этом? Ты мне в этом только что призналась. Видишь, тебе нравится даже вести разговоры об этом, а теперь представь, какое наслаждение ты испытаешь, если сделаешь это, – продолжал я, взяв руку Саби и прижав её к своей груди.
– Но, Витин, – сказала она мне, – а если… если это мне повредит?
– Как это может тебе повредить? – Ответил я ей, очарованный столь легким, как мне представлялось, препятствием, которое мне предстояло разрушить. – Никак, дорогая малышка, напротив…
– Никак, – прервала она меня, краснея, и потупив взор, – а если я стану беременной?
Это возражение меня сильно удивило. Я не верил, что Саби столь сведуща в этих вопросах, и признаюсь, был не в состоянии дать ей вразумительный и удовлетворительный ответ на этот банальный вопрос.
– Как это, беременной? Кто тебе сказал это? Разве женщины становятся от этого беременными, Саби?
– Без сомнения, – ответила она мне деловым тоном, который меня немного испугал.
– И где ты узнала об этом? – Теперь уже я стал её расспрашивать, так как почувствовал, что настала очередь Саби давать мне уроки. Она мне ответила, что хотела сама мне об этом рассказать, но при условии, что я больше ни с кем этим не поделюсь.
– Я не считаю тебя болтливым, Витин, – добавила она, – но если ты когда ни будь откроешь свой рот и разболтаешь то, о чём я тебе собираюсь рассказать, я тебя возненавижу до самой смерти.
– Клянусь вечно хранить эту тайну, – воскликнул я.
– Давай тогда присядем здесь, – продолжила Саби, показывая на газон, где было удобно беседовать, не боясь быть услышанными. Я, правда, предпочёл бы аллею, где бы нас никто не только бы не услышал, но и не увидел бы, но Саби настояла на лужайке. Мы присели на мягкую траву, и, к моему большому сожалению, в завершении всех несчастий я увидел, как нежданно вернулся домой Атис. Не имея больше надежды посмотреть в этот раз на спектакль в исполнении нагих актеров, я решил успокоиться и послушать, что мне хотела рассказать Сабина, рассчитывая, что это внесет разнообразие в мою печаль, поразившую меня из-за внезапного возвращения Атиса.
