Набрала номер подруги. Та ответила не сразу – спала: это Люба поняла уже после того, как Надя пробормотала что-то невнятное сонным голосом и громко зевнула.
– Что случилось? – наконец-то спросила подруга, видимо, окончательно покинув царство Морфея.
– Он считает меня страшилищем, с которым ни один мужчина не захочет переспать, даже дембель.
– А ты что, предложила ему себя? Ну и сама тогда дура.
– Никому я себя не предлагала и не собираюсь! – возмутилась Люба. – Случайно услышала, как он обо мне отзывается.
– А тебе разве плохо, что его от тебя не торкает? Даже лучше – приставать не будет, – постаралась утешить подруга.
– Неужели я такая страшная? – всхлипнула Люба, чувствуя, что к горлу снова подступает ком.
– Да нармальная ты, просто одеваешься неэротично, – успокоила Надя.
– Вот, и он так сказал, ну, будто по-старушечьи одеваюсь, несоблазнительно. И белье у меня не такое, и сорочка…
– Так это не проблема, а всего лишь затраты, – констатировала подруга. – Купи нормальное белье и сексуальный пеньюар. Соблазнится как миленький. Только тебе оно надо?
– Любой женщине надо чувствовать себя желанной, – заметила Люба.
– Тогда дерзай, соблазняй! – разрешила Надя. – Может, вообще влюбится, разводиться не захочет. Обоснуешься в столице, меня перетянешь – буду тебе по хозяйству помогать.
– Да не собираюсь я никого соблазнять! – вспыхнула Люба. – Я просто хочу быть соблазнительной. А это не одно и то же.
– Не понимаю я тебя, – вздохнула Надя. – По мне, так это одно и то же. Дерзай! А я спать, сон не досмотрела.
– Ладно, досматривай, – разрешила Люба. – Пока!
– Пока! – Надя отключилась.
Подруга была права: дешевое белье Люба носила из экономии, тем более что соблазнять ей было некого. Теперь же у нее были деньги, и она могла позволить себе одеваться красиво просто для себя. Решила отпроситься на час-полтора, найти магазин женского белья и слегка обновить свой внутренний образ. Не в смысле духовный, а в смысле интимный. Удивительно, что никто не подумал об этом, когда приобретали шмотки в столице. «Может, Эдик специально нижнее белье не предложил обновить, чтоб я была менее соблазнительной? – догадалась Люба. – Ему ж надо условия контракта соблюдать. Ну, ничего, переживет как-нибудь – о том, что я не буду наряжаться, мы не договаривались.
Приняв решение о смене имиджа, Люба повеселела и, спускаясь на кухню, даже начала напевать песенку из фильма-сказки про Золушку.
На этот раз муж был на кухне. Он уже сварил кофе и сделал себе тосты.
– Доброе утро! – поздоровалась Люба. – Снова ты меня опередил. Буди меня в следующий раз, чтоб завтрак сделала. И спасибо за премию и карточку с деньгами.
– Пожалуйста. Мне нетрудно сварить кофе. Но если что нужно будет от тебя, не постесняюсь разбудить, не переживай.
Люба налила себе горячий кофе, сделала тост. Но перекусить не успела: на кухне появилась Ксюша и поинтересовалась, что у них сегодня на завтрак.
– Что так рано сегодня встала? – удивился Эдик.
– Поспишь тут, когда за стенкой кто-то по телефону болтает! – недовольно рыкнула девочка, красноречиво взглянув на Любу.
Эдик тоже посмотрел на нее с осуждением и заметил:
– В следующий раз веди себя тише, дай детям отдохнуть.
– Извините, больше подобное не повторится, – смутившись, пообещала Люба, обращаясь одновременно к отцу и дочери.
Настроение упало, вернулась тревога. Неизвестно, что слышала Ксюша: невнятные голоса или четкие реплики. Если она знает обо всем, что говорила Люба, это плохо. Теперь может догадаться, что никакого притяжения между Любой и Эдиком нет, в результате обман откроется по вине лжесупруги и, соответственно, вторую часть вознаграждения ей не видать как собственных ушей. Или, еще хуже, подумает, что Люба планирует соблазнить кого-то другого, то есть изменить мужу. Чем не повод для шантажа?
