Когда я приблизился к тонким деревянным столбам, держащим гирлянду из банок, ноги гудели так, что я был готов лечь прямо на песчаной земле. Она была серой холодной и влажной, а деревянный настил какого-то рынка покрывали длинные лужи. Все окна были наглухо заделаны изнутри чем-то серым, многие двери заколочены старыми досками. Город сырости, совсем пустой. Я просто брёл вперёд, пока не увидел разноцветные огоньки, качающиеся над крошечным крыльцом. Пополз к ним, как ленивая бабочка, втянул себя по высоким каменным ступеням и толкнул дверь с простой зелёной вывеской «Край Ночи».
Внутри оказался тесный пустой бар. На хаотично разбросанных по стенам полках теплились оранжевые свечки. Я замер в центре, заметив притащенный мной след грязи и не зная, сильно ли ухудшится ситуация, если я куда-нибудь сяду.
– Да ты редкостный везунчик, если смог выбраться из оползня. – Из двери с кучей мелких стёклышек вышел невысокий рыжеволосый мужчина. Он выглядел довольно доброжелательно. – Есть горячий душ и чистая одежда.
– У меня ничего нет, – на всякий случай уточнил я.
– На краю ночи расплачиваются историями, а они у тебя явно есть. Проходи.
Скоро я уже болтал ногами в чистых мешковатых штанах сидя у стойки. Одежда была мне велика, но зато куртку, которую на прощание накинет мне на плечи хозяин, я ношу до сих пор. Сходу оценив моё состояние, он сначала налил мне красное, чтоб я расслабился и почувствовал себя в безопасности. Когда понял, что нужного эффекта оно не дало, склонил голову, поджав губы кивнул сам себе и протянул: «Бывает… Тогда тебе нужно это».
Передо мной возникли три небольшие склянки: чёрная, ярко-зелёная и белая. Хозяин медленно лил их в круглый бокал: то по капле, то тонкими замирающими струями. То, что получилось в итоге, напоминало ранний-ранний туман, густой, то и дело выпускающий вспышки призрачного зелёного сияния. Я несколько минут сидел зачарованный, а потом пил очень медленно, вжавшись назад и позволив скругляющейся спинке стула обхватить себя. Когда туман в руках закончился, я почувствовал, что сознание похоже на ровную гладь воды. Никто не скребётся, никто не наводит шум и противную рябь, мысли никуда не спешат, а возникают исключительно по моему желанию. Никакой Пустоты рядом нет, я могу вдохнуть полной грудью и не ждать внезапного падения в бездну.
Хозяин тем временем переместился на соседний стул, смешав себе то же самое. Покрутил наполовину опустевшим бокалом.
– Нелёгкая у тебя жизнь, раз только это помогает. Оно называется каййо. Запомни хорошенько, как его готовят. Потом пригодится.
Он показал всего один раз, с незатейливым объяснением, а я запомнил. И позже, когда тётя Мальт из Риунны подарила мне дневник, заметка о каййо появилась там одной из первых. «Пять, семь, четырнадцать, два счёта пропустить, пять, семь, двадцать, восемнадцать, три. Отпустить на пятнадцать. Подумать о заросшей пустоши и высокой траве, переливающейся в звёздном свете».
Я рассказал ему всё, что знал о себе. Он рассказал мне о милых десертных ложечках для мороженого в Треле’ко и о скучной жизни в окрестностях порта Гхаттоо, где мы находились, когда кончается сезон бесконечных грузовиков из Цвеза. Ещё какие-то невероятные байки, что ему приходилось слышать от заглядывающих в «Край ночи» пилотов из самых разных миров. Я засиделся до вечера; никто не приходил, и мы перебрались в соседнее помещение к очагу, у которого я беззаботно заснул на несколько часов. И, к своему невероятному удивлению, проснулся на том же месте. Хозяин задумчиво листал книгу, утонув в мягких подушках клетчатого кресла.
