– Так и я так же могу… – сглотнул Феликс. – Ну-у… Мог… неужели и правда показалось?
– Конечно… Бывает, – снисходительно улыбнулся Мытько, как вдруг рука трупа зловеще сползла со стола и повисла в воздухе.
Феликс вскрикнул, а я вздрогнул.
– Что за черт? – нахмурился Мытько и положил руку на место. – Почему нет трупного окоченения? Будто только что умер. Хм… Непонятно.
– Или будто живой, – вставил Феликс. – Я же вам говорил.
– Живым он явно быть не может, – задумчиво пробормотал Павел Алексеевич. – Дождемся результатов из областного бюро СМЭ. Посмотрим, что их биохимия покажет… Пока рано делать выводы, но в моей практике такое впервые…
Спровадив Пяткина домой, мы с Мытько вышли из морга на свежий воздух. Направились в пельменную, но, признаться, после посещения этого госучреждения аппетита у меня немного поубавилось. Въевшийся запах формалина нужно выгнать прогулкой, и все нормально будет, уговаривал я себя. Уже не в первый раз.
– Может, тик какой нервный? – предположил я. – Остаточные импульсы электрические, или как там они называются? У покойника…
– Не бывает такого, – отмахнулся Мытько. – Чтобы труп глаза открывал. Привиделось Феликсу. Со страха…
– Да он, вроде, не похож на пугливого. Давно в этой стезе. Говорил, что и в студенчестве подрабатывал…
– Да это мы виноваты, – покачал головой Павел Алексеевич. – Понимаешь… Наговорили ему всякого вчера перед его первым ночным дежурством. Традиция такая, новичков стращать.
– Что наговорили?
– Что ровно в полночь нужно выйти из морга и обязательно покурить.
– Зачем?
– Вот и студент так спросил. Мол, не курю, зачем мне выходить куда-то. А мы ему сказали, что это чтобы мертвецов не слышать. Они, дескать, в полночь перешептываться в «холодной» начинают. Каждую ночь так. Тихо, конечно, но в полной тишине услышать можно. А живым это слышать не стоит.
– Бред какой-то, – усмехнулся я. – Мистика. Я в такое не верю.
– А он поверил, видать. Парень впечатлительный. Мне сторож рассказывал, что Феликс наш действительно выходил на улицу в полночь. Хотя так же, как ты – рассмеялся изначально. Ну, вот и не спал ночь, и на вторые сутки пошел. И надумал себе всякого. Эх… Зря так над ним пошутили. И так народу не хватает, еще, не дай бог, этот сбежит-уволится.
– А труп точно не мог глаза открыть? – спросил я. – Сам же говоришь, что окоченения нет.
– И ты туда же?
– Слишком много странностей… Смерть непонятная, окоченения нет. Еще и глаза открывал.
– Ага… Скажи еще, что зомби.
– Нет, конечно, в зомби я не верю. Как придут результаты из области, маякни, пожалуйста. Только вот, что. Я официально на больничном. К делу отношения не имею, но у меня там свой интерес.
– Опять очередной маньяк?
– Хуже, – улыбнулся я. – Зомби…
– А в гостинице она не может жить? – чуть скривился я, отложив в сторону газету и возмущенно болтая ногой, сидя в родительском кресле. Даже тапок слетел.
– Ну Андрей, – ворковала Света. – В гостинице дорого. Не каждый себе может позволить за свой счет жить. Настя маленькая, сам видел, совсем нас не стеснит. У нас же две комнаты. В зале на диване ей постелим.
– Вообще-то, как любой муж, я хотел ходить по дому в трусах. А теперь?
– Находишься еще, – улыбнулась Света.
– Ну где-то же она собиралась жить? – не сдавался я. – Когда планировала поездку в Новоульяновск.
– Она не рассчитывала надолго оставаться. Только на свадьбу – и назад в Москву. Мы тоже должны были вчера улететь с тобой, но раз мы здесь остались, я предложила ей задержаться. У меня и так почти нет подруг, а тех, что есть, я целыми месяцами не вижу. Вот вспомни! Когда я последний раз встречалась с подругами? А?
