Кот зевнул, потянулся, вернулся к моей подушке, вытер о нее морду, измазанную маслом от консервов, потом отошел на половину мужа, лег и закрыл глаза.
– Танюша, белье тебе поменяем сразу после того, как получим попис, – пообещала Бровкина.
– Дима, где сачок? – прошептала Рина. – Надо его подсунуть под попу котика, пока он спит! Времени мало! Люда сказала: пять-семь минут – и сработает.
– Держу его наготове! – сообщил Димон и ловко втолкнул сачок под британца.
Тот даже не пошевелился. Потекли минуты, через четверть часа Рина позвонила доктору.
– Люда, он не писает.
– Таблетку съел? – осведомилась ветеринар.
Похоже, она сидела в ресторане. До моего слуха долетели звяканье, шум разговоров, музыка. Родители хотели, чтобы я, их единственная дочь, стала врачом. Во-первых, доктора во все времена хорошо зарабатывают. Оклад, может, невелик, но больные люди часто кладут конвертик в карман халата эскулапа. А во‐вторых, я бы лечила старшее поколение, свой медработник в семье очень нужен. Но в вуз, где обучают терапевтов, хирургов и иже с ними, девочке с тройками в аттестате даже соваться не стоило. Я отправилась в педагогический на факультет, куда принимали всех. И хорошо, что я далека от медицины и ветеринарии. У докторов нет ни выходных, ни отпуска. Вот Людмила улетела на море, сидит в ресторане. А ей звонят и говорят о пописе кота. Приятного тебе, Люда, аппетита!
– Он слопал шпротину, мы в нее лекарство запихнули, – объяснила Рина.
– Не лучшая еда для кота, но одноразово можно, хотя совсем не нужно, – заявила Люда. – Он съел лекарство?
– Слопал шпротину, – заорала Рина, решив, что ветеринар не слышала ее первый ответ.
– Насчет консервов я уяснила, а как с пилюлей? – повторила Людмила.
– Она была в рыбке, а ее Альберт Кузьмич враз схомячил, – засмеялась Ирина Леонидовна.
– На тарелку посмотрите, – не утихала врач.
Мы все одновременно повернули головы.
– Елки! – засмеялся Никита.
– Вот хитрец, – восхитился Коробков.
– Обалдеть, – ахнула Рина.
– Как она тут оказалась? – заголосила Надежда.
– Молодец! Шпротину сожрал, а таблетку выплюнул, – объяснила Люда, – консервы ни в коем случае больше не давайте! Откройте ему пасть, забросьте в нее лекарство, зажмите и ждите.
– Что зажать? – не поняла Надя. – Кулаки на удачу?
– Это не помешает, – засмеялась Люда, – я имела в виду челюсти. Чтобы не выплюнул.
– Альберт Кузьмич прекрасно воспитан, – обиделась Бровкина, – он никогда не плюется.
– Сколько раз вы коту за его жизнь медикаменты давали? – поинтересовалась Люда.
– Сегодня впервые собираемся, – ответила Рина.
– Вот и проверите, как он отреагирует, – хихикнула врач. – Удачи вам!
Все посмотрели на меня, потом Дюдюня велела:
– Танюша, командуй!
Я попыталась отвертеться от роли главного специалиста в запихивании таблетки в британца.
– Не имею четкого плана действия!
– Я открываю ему пасть, – запрыгала Риччи, – кто-то туда зашвыривает лекарство, я защелкиваю кошачьи челюсти и держу их сомкнутыми. Все, несите самые толстые кухонные варежки.
– В доме полно еды, – возмутилась Бровкина, – у нас готовит Ирина Леонидовна. Остальные к плите не приближаются.
– А я и не собиралась кашеварить, – успокоила помощницу по хозяйству Риччи, – терпеть не могу возиться с кастрюлями-сковородками. Я создана для любви, а не для готовки, стирки, уборки. Варежки нужны, чтобы кот меня не оцарапал, не укусил.
