И тут она, сделав небольшую паузу, назвала мою фамилию.
Я пристальнее всмотрелся в её лицо, глаза, и странная, почти невозможная мысль вдруг пришла мне в голову: Аня?! Аня Завидная?!
Она сделала общий поклон и пошла к метро. Я был поражён. Аня Завидная – ученица из старшего класса, первая красавица выпуска, девушка, в которую я был почти влюблён, ради которой назло всем её ухажерам, любой из которых был статнее, умнее, раскованнее меня, дал себе слово добиться в жизни небывалого успеха и публично продемонстрировать его перед ней и моими ничего не подозревающими соперниками. Конечно, как нередко бывает, школьные увлечения остались в прошлом, лишь иногда всплывая в памяти и вызывая улыбку. После школы жизнь этой девочки, по слухам, сложилась успешно. Ещё в институте она вышла замуж за мидовца и сразу уехала с мужем, получившим назначение в одно из российских посольств. Тогда это круто было, да и сейчас, несмотря на то, что столько деловых людей развелось, считается признаком благополучия. Но та женщина, которую я видел перед собой только что, поразительно отличалась от жизнерадостной, иногда смешливой, иногда насмешливой и надменной красавицы Ани Завидной.
Речь в дороге, разумеется, шла об Анне. Семейная жизнь её поначалу действительно сложилась счастливо. За границей у них родилась дочь. В школу пошла уже в Москве. Когда через несколько лет мужа послали в очередную командировку, выехали без дочери, так как та оканчивала 11 класс. Оставили на попечение бабушки. Была, как и мать, красавицей, прекрасно училась, увлекалась бальными танцами… Всё оборвалось в одночасье… Её обнаружили в подъезде своего же дома. Когда убийцу, совершенно незнакомого парня, спросили о мотиве преступления, тот спокойно ответил: «Слишком красивая была». Вот так: встретил её на улице вечером, проследил, с ней же и в подъезд вошёл. Вероятно, нездоровый человек.
– Только сейчас в себя стала приходить, – сказала Варвара, – Я её ни на день не оставляла. Говорила мне: теперь все равно – жить или умирать. Нет, нет, жить нужно, иначе – грех. Как бы ни было трудно. Вот, теперь нашла занятие – помогать детям-сиротам. Тем держится. Вот – ездим с ней по монастырям.
Герман замолчал ненадолго и продолжил:
– Я тогда тронут был её рассказом, но все-таки своё несчастье мне было ближе, чтобы чужое воспринимать, но потом…
Он опять замолчал. Видно, справиться с волнением ему было сейчас нелегко.
– Потом, гораздо позднее, опять вспомнил… и уже никогда не забывал… А встретиться с Анной мне ещё пришлось, но при обстоятельствах грустных… Об этом после.
Он встал и вышел. Слышно было, как хлопнула дверь холодильника. Вернулся с полуторалитровой пластиковой бутылкой, в которых обычно продают воду, только на этикетке у неё было написано «Винный напиток «Портвейн 777». Я хоть и позволил себе налить, но пробовать не стал. Хозяина это ничуть не беспокоило. Он налил себе уже не в стопку, а в стакан, который принес вместе с бутылкой, и выпил половину содержимого.
– Купание не прошло для меня без последствий, – продолжил он.
Глаза его смотрели трезво, хотя и печально.
– Но ночью температура подскочила до 39. На следующий день, разумеется, на работу не вышел, что в моём положении было очень кстати. Проблема состояла лишь в том, что мы с партнером решили обнулить один из наших счетов, а держать наличку в кассе было неудобно. Договорились, что мою долю он пришлёт мне домой нарочным. Самому, по известным обстоятельствам, приехать ему было неудобно. Нельзя было и через жену передать. Причина – та же.
