Кустырь - страница 23

 Лишённые возможности говорить, они просто смотрели на воду и на деревья, которые шуршали кронами и роняли тонкие желтоватые иголки. Иногда Мартин смотрел на неё спокойным, не оценивающим взглядом, а она видела это боковым зрением и улыбалась, отводя взгляд. Издалека раздавались голоса взрослых и вскрики детей, но отдельных слов было не разобрать.

– Olha, Esquilo! – внезапно произнёс Мартин, качнувшись к Яне и тронув её за руку. Движением головы он указал на ствол дерева, на котором девушка рассмотрела застывшую вниз головой белку. Животное подёргивало серо-рыжим хвостом и будто присматривалось к сидящей неподалёку парочке, желая понять, ожидать ли от них опасности. Яна и Мартин тоже застыли, чтобы не спугнуть грызуна: девушка чувствовала своей кожей чужое прикосновение, от которого накатывающий на них вечер казался как будто теплее.

Белка убедилась, что вокруг безопасно, и длинными резвыми прыжками спустилась с дерева на землю, пробежала по усыпанной еловыми иголками земле и запрыгнула на край фонтана. Подбежав к месту, куда ветром сносило немного воды, она принялась пить, иногда поднимая голову и не переставая подёргивать хвостом.

– Искилу. Белка… – шёпотом повторила Яна, и Мартин одобрительно кивнул ей головой, оторвавшись от рассматривания зверька. Она улыбнулась и указала на Мартина пальцем, после чего и он попробовал произнести название животного на русском. Получилось не слишком ловко, из-за чего они рассмеялись, спугнув утолившую жажду белку обратно на дерево.

Вечер сгущался. После появления белки Мартин смог объяснить девушке ещё несколько слов на португальском с помощью окружающих их предметов. Теперь Яна знала, как на родном Мартину языке будет «книга» и «дерево», «рубашка» и «рука»: последнее парень объяснил, чуть-чуть сжав в своих пальцах её запястье.

Когда стало окончательно холодно, Яна жестом показала Мартину, что пора идти. Они вместе прошли через парк, в котором уже давно горели фонари, до её дома и подъезда с закрытой, толстой и снабжённой домофоном дверью. Мартин сел на деревянную лавочку перед подъездом и поманил за собой Яну, после чего изобразил, будто что-то пишет на своей ладони.

Яна достала из сумки ручку и, немного поколебавшись, свою записную книжку. Она не показывала её никому, тем более парням: боялась, что они могут высмеять её любовь к цветным ручкам и крохотным цветочкам на полях. В этом блокноте она собирала строки из окружающего мира, которые ей нравились. Не обязательно из книг, а прозвучавшие при ней вслух или обнаруженные в журналах, газетах, на билбордах. Девушка никогда не решилась бы дать такую личную вещь никому, кто мог бы её прочитать. То есть совсем никому среди её знакомых, кроме Мартина.

Яна открыла ему чистый разворот и дала фиолетовую гелевую ручку. Мартин развернул блокнот боком и неожиданно широко изобразил узнаваемые центральные ворота в парк. Девушка старалась не выказывать своего удивления и восторга, только во все глаза смотрела на его руки, запоминая стремительные движения и тон кожи. Тонкие пальцы, лёгкий нажим, обострившиеся костяшки, летящие линии… На странице проступили две колонны, решетчатая арка главных ворот и калитки. Деталей было немного: Мартин не показывал, как умеет рисовать, просто делал место узнаваемым. В конце он написал на листе: «17.30?», чем вверг Яну в лёгкую панику. Показалось, будто он пишет на её языке – так внезапно появились эти цифры.