Кувшинки в снегу - страница 23

– А что случилось?

– Да князь в горячке! Утром не встал, ну, я думаю, может, устал с вечера, хочет выспаться, я и отошёл. Ну а как он к полудню не вышел, так я и заподозрил неладное. Стучу, а он не отвечает, пришлось на свой страх дверь ломать, а он там весь красный лежит и бредит. Никого не узнаёт, мечется.

Всю эту тираду Прохор выдал, волоча Лилию к княжеским покоям. Лилия и сама уже бежала, прижав сумку с лекарствами к груди.

– Господи! Как же такое могло произойти, рана ведь уже подживала!

– Дык, чо говорить! Князь последнее время как одержимый работает, ни себя, ни людей не жалеет! Рана, не рана!

У дверей княжеских покоев уже толпились обеспокоенные дружинники. Прохор тут же разогнал их, рявкнув, чтобы убирались и не мешали лекарке.

У Лилии болезненно сжалось сердце при взгляде на Михаила. У него явно был жар, щёки покрывал неестественный румянец, губы пересохли, одеяло и рубаха, отброшенные, валялись на полу. На князе были только портки и повязка на плече, которая стала коричневой от засохшей крови. Лилия кинулась к нему и прижала ладонь к разгорячённому лбу.

– Господи, прости! Это я виновата! Надо было раньше прийти, проверить! Рана воспалилась! Прохор, давайте скорее, принесите тёплой и холодной колодезной воды, чистые полотенца и простыню.

Прохор, стоявший у двери, причитающий и подвывающий что-то о своём недогляде, сразу не понял, о чём его просят, пришлось повторять, после чего он рванул с места так, как будто за ним медведь гнался.

Лилия быстро откопала в сумке жаропонижающий настой, откупорила пробку глиняной бутылочки и поднесла к губам Михаила. Горькая жидкость полилась в горло, он недовольно мотнул головой, пришлось придерживать его руками и поить насильно. Он приоткрыл глаза, мутным взглядом посмотрел на Лилию, пересохшие губы едва двигались.

– Зачем ты преследуешь меня? Мучаешь меня? Отстань! Изыди! Опять мерещится! – Он снова прикрыл глаза. Лилия грустно усмехнулась, всё-таки князь её считает ведьмой, как беса изгоняет. Да хоть кем пусть считает, лишь бы выздоровел! А на больных не обижаются, пусть хоть сто раз выгоняет, она не уйдёт, пока не удостоверится, что он здоров.

С шумом ввалился Прохор с тазиком тёплой воды, позади него Аксинья тащила ведро холодной и ворох полотенец. Лилия тут же намочила тёплой водой заскорузлую повязку князя и, аккуратно сняв её, обработала рану. Выгнала Аксинью и, попросив Прохора придержать князя, стянула края разошедшейся раны, сделав несколько стежков. Наложила слой свежей травяной мази и замотала рану чистой тканью. Она с тревогой, виновато вглядывалась в лицо князя. Если бы не её обида, она давно бы уже побывала в деревне и предотвратила это воспаление. И князь был бы сейчас здоров и полон сил! Она попросила Прохора принести ей стул, сказав, что побудет с князем, пока ему не полегчает, налила в ведро холодной воды немного яблочного уксуса и, намочив полотенце, стала обтирать пышущего жаром Михаила.

Трое суток Лилия не отходила от князя. Жар то утихал, то вспыхивал вновь. То его колотил озноб, то выступала испарина. Лилия сгоняла дворового мальчишку с запиской к матери за дополнительными отварами и мазью, поила князя травами, меняла повязку, обтирала его, обматывала влажной прохладной простыней. Прохор несколько раз пытался её выгнать отдохнуть, но потом, смирившись с её упрямым нежеланием покидать князя, притаранил в покои широкую лавку: «Вот, прикорнёшь, может, когда, а то на стуле-то, того, неудобно!» Лилия поблагодарила, но спать так и не ложилась. Только к исходу третьей ночи жар начал спадать, багровая краснота вокруг раны побледнела, горячечный румянец оставил щёки, а дыхание стало спокойным и ровным. Князь погрузился в глубокий сон, и Лилия испытала огромное облегчение. Ну вот! Теперь дело пойдёт на поправку! Казалось, гора спала с плеч, страх, что Михаил может и не оправиться от болезни, а она так и не узнала как следует этого человека, который впервые затронул её чувства, острыми коготками царапал её сердце все три дня, заставляя её молить Господа и Богородицу о помощи и заступлении по несколько раз на дню. Она и ночью молилась, стоя на коленях на полу перед лавкой, на которую она ставила образок, который всегда носила в своей сумке. И вот теперь он спал, натянув на себя высохшую уже давно простыню, и лицо его во сне казалось совсем юным и беззащитным. Лилия не удержалась и с нежностью погладила его по голове, провела пальцем по густым тёмным бровям, по носу, прикоснулась к губам и даже потрогала его тёмную, аккуратно постриженную бородку, которая на ощупь оказалась на удивление мягкой. Неожиданно поймала себя на том, что пытается разглядеть его тело под простыней так, как не разглядывала, пока обтирала и ухаживала за ним во время болезни. Тут же почувствовала себя бесстыдницей, зарделась и отвернулась. Облегчение вдруг принесло такую усталость, что она мысленно поблагодарила Прохора за вовремя принесённую лавку, прилегла и, не успев вознести Господу благодарственную молитву, погрузилась в сон.