Кувшинки в снегу - страница 7

Днём Михаил старался чаще разговаривать с ней, обсуждал многочисленные хозяйственные вопросы, рассказывал о том, что происходит на княжеском дворе. Они вместе посещали церковные службы. Михаил подарил ей соболиную шубу, жемчужное и изумрудное ожерелья, прекрасные ткани, и что-то в её глазах стало оттаивать. Хотя жена по-прежнему держалась отчуждённо, чаще молчала, чем говорила, в душе князя затеплилась надежда, что всё постепенно образуется. Так прошёл месяц. До той злополучной ночи, когда Михаил решил, что настало время наладить супружескую жизнь. Последнее время жена всё чаще улыбалась ему, в её глазах уже не плескалась откровенная ненависть, она благосклонно, хоть и несколько свысока принимала его подарки. Михаил решительно подошёл к двери в её спальню, за дверью было темно и тихо. Взявшись за ручку, Михаил вдруг почувствовал сомнения, а вдруг своим неожиданным вторжением он напугает Ольгу и испортит всё, чего достиг за месяц. Он отпустил ручку, развернулся и вышел во двор. Князь понимал, что ведёт себя, как нерешительный юнец. Жар желания разливался в его крови, вот уже месяц с его свадьбы у него не было женщины. Устои не позволяли Михаилу, как женатому человеку, изменять жене, хоть та и отвергла его. Ему очень хотелось пойти в тот момент к ней, но он опасался, что если ему опять придётся взять её силой, ненависть вернется в её глаза. Чуть слышный шум отвлек его от мятущихся мыслей. Михаил замер, шум шёл из сарая в самом тёмном углу двора. В этом сарае были мастерская и склад сельхозорудий, Михаил был уверен, что ночью там никого быть не должно.

Разозлившись оттого, что кто-то осмелился забраться в его дом, Михаил быстро зажёг факел и неслышно заскользил к сараю. Теперь он уже слышал не только шум, но и шёпот. Перекинув факел в левую руку, он резким движением распахнул дверь в сарай. То, что он увидел, оглушило его, ему показалось, что сердце сжали раскалённые тиски, земля дрогнула под ногами так, что ему пришлось ухватиться за дверь, чтобы устоять. Его обнажённая жена страстно извивалась под каким-то светловолосым, смазливым молодчиком. Они резко вскинули головы к свету, и в глазах застигнутых любовников вспыхнул страх. Кровь ударила Михаилу в голову, мир заполонила ярость. Как она могла! В то время, как он, как последний дурак, распинался перед ней, желая заслужить её уважение и любовь, мучался, ожидая, когда она сама захочет его, терпел её высокомерие, таскал ей подарки, она отдавалась молодчику, которого не захотел в зятья её папаша, она сделала князя Верейского рогоносцем! Боже, как они, наверное, смеялись над ним! Боль, обида, злость, ненависть вылились в отчаянное, яростное рычание, с которым Михаил кинулся на парня. Рывком отбросив жену к стене, он впечатал свой кулак в смазливую мордашку белокурого молодца. Кровь из разбитого носа брызнула во все стороны. Парень попытался защищаться, но второй удар поддых заставил его скорчиться. Михаилу хотелось размазать эту мразь, осмелившуюся обладать его женой прямо в его доме, смешать его с грязью, в которой он валялся после очередного удара. Он бил и бил уже не сопротивляющееся тело, несмотря на истошные крики жены. До сих пор в ушах Михаила стоял её срывающийся на визг крик: «Оставь его! Не бей! Оставь! Не убивай! Он отец моего ребёнка!» Последняя фраза заставила Михаила схватить за волосы уже вялую фигуру, ещё секунда, и он свернул бы этому ублюдку шею. Шестым чувством он ощутил движение за спиной, резко отпрянул в сторону и почувствовал, как лезвие пропороло его плечо. Развернувшись, он увидел жену, которая снова кинулась на него с зажатым в руке тесаком и горящими ненавистью глазами. Эта сучка посмела вступиться за своего любовника! Вскинув ногу, он выбил нож из её руки и с такой яростью отбросил её назад, что она пролетела через весь сарай и обрушилась на стол. Михаил услышал, как хрустнула её голова, с силой ударившись о верстак. Этот хруст морозом прошёл по его коже и привел в чувство. Тело Ольги медленно сползало на грязный пол, кровь из глубокой раны в голове растекалась жутко поблескивавшей лужицей. К сараю сбегались разбуженные шумом люди. В ужасе они замирали возле двери, осматривая побоище. На смену ярости пришло болезненное отрезвление. Медленно Михаил вышел из сарая, дворовые молча расступались, давая ему дорогу. «Уберите их», – бросил он, поднимаясь в дом. Ему казалось, что мир заволокло тёмной пеленой, потускнели все краски и звуки, застыло сердце, и холодное безразличие ко всему заполнило душу Михаила.