– Любо, любо, Гусаченку в атаманы! – раздались крики казаков.
Кузьма быстро скинул с себя пятнистую куртку и тельняшку, отдал Осиповичу шашку и, недоумевая, улегся животом на скамью.
– По традиции мы должны выпороть атамана нагайкой, чтобы, получив власть над казаками, он имел право наказать по-казачьи любого казака за его нерадивость в службе. Он сам должен знать вкус казачьей нагайки и никогда без необходимости не злоупотреблять этим наказанием.
– Любо! Любо! – раздались крики казаков.
Два здоровенных казака в казачьей форме, принесшие скамью, достали нагайки из сапог. Владыка перекрестил лежавшего на скамье Кузьму. Раздался свист нагайки и сильный вскрик Лизы Хоханько. Кузьма почувствовал обжигающую спину резкую боль.
– Один! – начали считать старики.
Раздался рассекающий воздух свист с другой стороны и снова обжигающая до крови боль.
– Два! – считали старики.
Кузьма почувствовал, как по спине заструилась кровь. Он сжал зубы, чтобы не вскрикнуть.
Снова взмах нагайки и снова острый, как удар, вскрик Лизы Хоханько.
Спину обожгло так, что Кузьма почувствовал, что в голове его поплыло.
Издалека донесся счет стариков.
– Три! Молодец, держится! – услышал он голоса, – любо атаману!
– Ну что, хватит, господа старики? Или еще несколько раз? – громко спросил Павло Дмитриевич.
Кузьма чувствовал, как по спине льются ручейки крови. Он лежал, зажав во рту свободную руку, которую прокусил до крови, чтобы не закричать.
– Хватит, Павло Дмитриевич! – услышал сквозь боль Кузьма знакомый голос отца, – я его с малолетства знаю! Сколько раз порол! Крик из него не выдавишь, сколько как ни бей!
– Хватит! Молодец! Вытерпел! – раздались голоса других стариков.
– Хватит, так хватит! Атаман, вставай на ноги! – похлопал по спине Кузьму Павло Дмитриевич, – благодари стариков и казаков за науку! – сказал он как бы с некоторым сожалением.
Кузьма встал, его немного повело, перекрестился на все четыре стороны. Повернулся в сторону стариков и сказал:
– Спасибо за науку, господа старики! Клянусь, что без необходимости нагайку на казака никогда не подниму!
Кузьма почувствовал, как кто-то подскочил сзади и протирает ему спину холодным мокрым полотенцем, а потом чем-то смазывают.
Он повернулся и увидел улыбающееся лицо Лени Осиповича.
– Прими, Кузьма, в знак атаманской власти эту нагайку! – громко сказал Павел Дмитриевич и преподнес Кузьме одну из нагаек, которой только что его пороли, и добавил, – и нашу традиционную кубанку!
На нагайке еще виднелись свежие капли крови Кузьмы.
Верховный атаман снял с головы Кузьмы его черный берет и надел на голову Кузьмы небольшую кубанку с алым верхом, расшитым крестом.
– Кубанки заготовили для всех ваших казаков – пусть получит ваш снабженец из автобуса – сегодня их можно надеть! Завтра всем черные береты, а кубанки сдать на склад Ускову! – сказал Науменко.
Кузьма засунул нагайку за раструб небольшого десантного сапога.
– Ну, а теперь, по обычаю, Кузьма, выпей перед отъездом чарку, как положено – с шашки!
Кузьма достал из ножен шашку, поданную ему Осиповичем, поднял ее вертикально вверх и опустил перед собой горизонтально, лезвием параллельно земле.
Павло Дмитриевич поставил на шашку поданный ему стакан с коричневатой жидкостью.
Стакан стоял на лезвии шашки, и его по обычаю нельзя было взять рукой.
– Павло Дмитриевич, я совсем не пью! – шепнул Кузьма на ухо старейшине.
