– Если у тебя на душе плохо, уважаемый, значит, у тебя есть душа. Я вижу по глазам, что ты воин, но поднять руку на мальчишку – это не подвиг воина! – покачал старик головой, – мы здесь все беженцы и бежали от войны, которую на нашу землю принесли твои земляки.
Кузьма смутился от его слов и покраснел.
– Извините, уважаемый! Не знаю, как вас по имени отчеству, нехорошо, конечно, получилось! С мальчишками, стариками, слабыми и женщинами воевать, безусловно, не дело воина, но если бы он первый не достал нож и не стал им угрожать. Я даю вам слово, что я бы его не тронул, если бы был просто разговор.
– Хорошо сказал, уважаемый! Дай Аллах тебе легкой дороги! – старик пожал руку Кузьме и с этими словами повернулся, и пошел к магазину.
– Шагом марш по домам! – сказал милиционер парням и те быстро направились, – увижу с ножами – составлю протокол! И наших мальчишек больше не задирать! Пырнете кого – пеняйте на себя!
– Так у них тоже есть ножи! – ответил широколицый, видимо, с примесью ногайской крови, высокий парень.
– И с них буду спрашивать, как с вас! Кто у них там заводила?
Но парни, не став отвечать, быстро повернулись и скрылись в ближайшем переулке.
– Володя Морозов! – представился Кузьме милиционер, поднимая с земли ножи, – я тебя, Кузьма, помню в школе. Ты борьбой занимался и по спорту был первый. Мы все с тебя брали пример. А зовут тебя, по-моему, Кузьма Гусаченко?
Кузьма виновато улыбнулся.
– Я тебя не помню – извини!
– Но это так – старшие младших никогда не помнят, а мы старших помним хорошо! Пойдем ко мне в отделение. Поговорим? – предложил голубоглазый майор.
И все трое направились в сторону отделения милиции.
– Товарищ майор, старший сержант Иванов! За время вашего отсутствия в станице ничего плохого не произошло! – вскочил со своего стула, читавший старый журнал «Огонек», конопатый милиционер.
– Иванов! Опять Руслан Зурабов ножом размахивает и задирает людей! Передай участковому лейтенанту Махне. Пусть ка для профилактики зайдет и поговорит с его отцом! – приказал майор.
– Есть! – ответил старший сержант и стал набирать какой-то номер на повидавшем виде телефоне, перетянутом в разбитых местах синей изоляционной лентой.
В кабинете начальника пришедшие расселись на стулья, а майор сел на свое место во главе длинного стола.
– Что же вы, ребята, со станицей сделали? – спросил Кузьма.
– А что вы со страной и с армией и твоим флотом сделали? – в тон ему спросил майор.
– Ты прав! – подумав, опустил голову Кузьма, – сделали – не сделали, а разорвали и виноваты, безусловно, что эту нечисть допустили до власти! – и он кивнул в сторону портрета Бориса Ельцина, висевшего за спиной майора.
Внезапно раздался стук в дверь.
– Входите! – крикнул хозяин кабинета.
Все присутствующие посмотрели с любопытством на дверь.
Вошел невысокого роста чеченец в кожаной шапочке, как тюбетейке, с длинной бородой и рассерженным лицом, который сразу обратился к хозяину кабинета:
– У вас, майор, опять в станице безобразие. Какой-то взрослый хулиган избивает детей, а вы с ним сидите в одной комнате и разговариваете. Вот заявление избитого об избиении! Вот показания свидетелей и медицины! Вот заключение врача нашей больницы о нанесенных избиениях! Прошу возбудить уголовное дело против этого хулигана. Если вы не сделаете это, то я сегодня же поеду в Краснодар в управление мусульман Кубани!
Он подал бумагу Морозову и покорно встал, ожидая реакции, и показательно включил диктофон и положил его посередине на стол.
