Виола шла уверенно, избегая определённых участков и иногда сверяясь с детектором аномалий. Макс следовал за ней, пытаясь усвоить информацию, которой она делилась.
– Пустоши – это территории с повышенной нестабильностью реальности, – объясняла Виола, перепрыгивая через ручей с водой странного сиреневого оттенка. – После Схлопывания таких мест стало много. Некоторые постоянны, другие появляются и исчезают без предупреждения.
– И люди научились жить в таком мире? – спросил Макс, осторожно следуя её примеру. Вода в ручье, казалось, двигалась одновременно в разных направлениях.
– Не просто научились, – Виола остановилась, ожидая его. – Адаптировались и эволюционировали. Техномагия стала новой парадигмой существования. Те, кто освоил её принципы, процветают. Остальные… выживают как могут.
– Техномагия, – повторил Макс, пробуя слово на вкус. – Звучит как оксюморон. Технология и магия – разве это не противоположности?
Виола улыбнулась – впервые с момента их встречи.
– Это самое распространённое заблуждение "зимоспящих" – тех, кто пробуждается после длительной криогибернации или, как в твоём случае, после амнезии. Магия – это всего лишь технология, принципы работы которой не понятны наблюдателю. А после Схлопывания грань между материей и информацией, между физическими законами и программным кодом стала условной.
Она сделала пасс рукой, и между её пальцами заструились тонкие нити света, складываясь в миниатюрную карту местности.
– Видишь? Я использую ментальный интерфейс для доступа к квантовой сети и проецирую данные через нейроимплант. Для древних это выглядело бы как волшебство. Для современных людей это просто технология. Для техномага – это часть его сущности, продолжение сознания.
Макс завороженно наблюдал за светящейся картой, парящей над её ладонью.
– И каждый может так научиться?
– Теоретически – да. Практически – нет, – Виола свернула карту движением пальцев. – Для этого нужен определённый склад ума, тренировки и, чаще всего, нейроинтерфейсы или другие импланты. У разных фракций разные подходы. Технократы полагаются на тяжёлую кибернетику и жёсткие протоколы. Кодификаторы предпочитают синтез биологии и квантовых вычислений. Вольный Корень создаёт хакерские системы, перехватывающие чужие сигналы.
– А ты? К какой фракции принадлежишь ты?
Виола бросила на него острый взгляд.
– Я независимый кроссер – исследую пустоши, собираю артефакты, иногда выполняю поручения Гильдии Квантовых Теней.
– Звучит как наёмничество, – заметил Макс.
– Звучит как свобода, – парировала она. – В мире, где каждая фракция пытается навязать своё видение реальности, независимость – редкий и ценный ресурс.
Они продолжили путь. Ландшафт постепенно менялся, становясь менее хаотичным. Виола объяснила, что они приближаются к стабильной зоне – территории, где реальность меньше подвержена колебаниям и искажениям.
– Недалеко отсюда есть перевалочный пункт, – сказала она. – Место, где кроссеры и караваны отдыхают перед следующим этапом пути. Сможем там немного передохнуть, а я пока попробую узнать о тебе больше.
– Как именно?
– Конфигурация твоего браслета указывает на связь с НейроСинтезом – корпорацией, которая стояла у истоков Схлопывания. Если у меня получится подключиться к архивной сети, возможно, удастся выудить какие-то данные. К тому же, в перевалочном пункте бывают люди из разных фракций – может, кто-то слышал о Протоколе "Феникс".
