Черты ее выражали веселость, однако нельзя было не приметить, что под этой легкомысленной оболочкой скрывалась твердость характера. Фигура ее была выше критики, а лицо, хотя красоты не выразительной, привлекало внимание необыкновенной миловидностью.
Она, очевидно, знала некоторых пассажирок, по крайней мере, разговаривала с ними с непринужденной свободою. Женщины редко выказывают замешательство между собою, француженки же никогда.
Я заметил, что ее каютные спутницы смотрели на нас с уважением. Может быть, они уже узнали, что красивая карета с лошадьми принадлежала ей. Это было очень, очень вероятно!
Я продолжал смотреть на эту интересную даму. Девушкой я назвать ее не мог, потому что хотя она была довольно молода, она имела вид опытной женщины. Она выказывала совершенную непринужденность и развязность во всем.
«Какой беззаботный вид, – думал я. – Эта женщина не влюблена!»
Не знаю, зачем я делал эти размышления, и даже почему эта мысль была приятна мне. Почему? Эта дама не была для меня ничем, она была гораздо выше меня. Я едва осмеливался глядеть на нее. Я считал ее каким-то высшим существом. Притом, через час наступит ночь, а она должна сойти на землю ночью; я никогда не увижу ее опять! Однако я буду думать о нем час или два, может быть целый день, тем долее, чем долее теперь просижу, смотря на лес! Я сам сплел для себя сети, сам навлекаю на себя тоску, которая может продолжиться еще несколько времени после ее отъезда.
Я решился удалиться от ее чарующего влияния, бросить последний взгляд на прелестную креолку и уйти.
Именно в эту минуту она бросилась на длинное кресло, обнаружив всю гибкость своего стана. Она сидела теперь прямо против меня, и глаза ее в первый раз остановились на мне. Боже! она смотрит на меня, так же как и прежде! Что значит этот странный взгляд? эти сверкающие глаза? Пристально оставались они устремленными на меня несколько минут.
Я был слишком молод, чтобы понять выражение этих глаз. Я мог бы объяснить его впоследствии, но не тогда.
Наконец она встала с кресла с видом беспокойства, как будто недовольная собою или мной, и ушла в свою каюту. Чем я оскорбил ее? Кажется ни словом, ни взглядом, ни движением. Я не говорил ни слова, я не шевелился, а мои робкие взгляды уже наверно не показывали грубость.
Меня очень удивило поведение Эжени Безансон. И в полной уверенности, что я никогда не увижу ее более, я вышел из каюты на палубу.
Глава VIII
НОВЫЙ СПОСОБ УВЕЛИЧИВАТЬ ПАРЫ
Время клонилось к закату; великолепное солнце спускалось за темный кипарисовый лес, опоясывающий западный горизонт, и желтоватый блеск падал на реку. Прохаживаясь взад и вперед по палубе, я с восторгом смотрел на эту великолепную сцену.
Моя мечтательность была прервана. Я увидел, что за нами быстро шел огромный пароход. Густой дым и красные искры показывали, что он идет на всех парах. По всему было видно, что это пароход первоклассный. Действительно, это была «Магнолия». Она шла очень проворно, и я скоро приметил, что она быстро догоняет нас.
В эту минуту до слуха моего долетали разнообразные звуки из каюты, громкие голоса, топанье ногами, и восклицание женщин.
Я понял, что это значит. Приближение соперника парохода было причиною этой суматохи.
До сих пор о беге пароходов почти совсем забыли. Между пассажирами разнеслось, что капитан не намерен «бежать», и хотя это сначала громко порицали, по экипаж занялся своей работою – картежники своими картами – и все пассажиры вообще, иди своими чемоданами или газетами. Так как другой пароход отправлялся не в одно время с нами, так как его до сих пор не было видно, то и соперничество было забыто.
