Услышав мои шаги, она резко обернулась.
– Ох, мастер Джонни, как вы меня напугали.
– Фу, глупая головушка. Что ты тут делаешь? Уйди с дороги.
Я взбежал по лестнице, схватил лаковую шкатулку и отнес матери.
Она положила шкатулку на софу между нами и повернулась ко мне.
– Я сейчас скажу тебе что-то очень важное. Я собиралась еще потянуть с этим разговором, да и ты, наверное, слишком мал и не все поймешь, но, боюсь, надолго его нельзя откладывать. Мне придется решить, делать кое-что или не делать. Если я решу делать, то нужно будет спешить, а когда сделаешь, то переделать уже не удастся. И это очень-очень касается тебя. Понимаешь?
– Да. – Я заметил, что пальцы ее коснулись футляра, который висел у нее на поясе.
– А теперь, сыночек, – продолжила она, – ты должен помочь мне с выбором. Если я решу это сделать, мы с тобой будем бедны, но, что важно, никто не задумает причинить нам зло или забрать тебя у меня.
– А зачем кому-то этого хотеть? – спросил я.
Прежде чем ответить, мать на мгновение опустила глаза.
– Помнишь, вначале я сказала, что у нас есть выбор? Так вот, если я решусь на то, о чем шла речь, то, возможно, в один прекрасный день наши дела поправятся.
– Мы разбогатеем? Сумеем купить коляску и лошадей?
– Не настолько, но ты сможешь получить хорошую работу. Правда, тогда нам будет грозить опасность.
– Какая опасность?
– У нас есть враг, нехороший человек, – отвечала она серьезно, – может быть, он попытается нам навредить. Помнишь человека, который пробрался к нам в дом?
– Да, конечно! – Я немного покраснел, вспомнив Джоба, которого мог бы освободить от подозрений, но промолчал.
– Так вот, думаю, его послал наш враг. Понимаешь, как мне трудно на что-нибудь решиться? Ты должен помочь мне сделать выбор.
– Опасность грозит мне или тебе?
– Немного мне, но в основном тебе.
– За себя я не боюсь, что бы ни случилось, – объявил я. – А тебя я не дам в обиду.
Матушка задумчиво посмотрела на меня.
– Ладно, пока я, во всяком случае, ничего предпринимать не собираюсь.
– А что же шкатулка? – спросил я.
– Думаю, пора тебе кое-что узнать. – Выбрав один из ключей в связке, прицепленной к поясу, она отперла замок. Потом откинула крышку и, убрав кусок синего бархата, который лежал сверху, вынула пакет, обернутый в гофрированную бумагу. В пакете обнаружился маленький медальон в форме сердечка, на золотой цепочке. – Смотри, вот так он открывается. – Она нажала на крохотный выступ сбоку, крышка распахнулась, внутри показалась миниатюра.
– Можно посмотреть? – спросил я, и матушка дала мне медальон.
В одной половинке сердечка помещался портрет юной дамы, в другой – молодого джентльмена. В даме я легко узнал свою мать – очень молодую и, как мне подумалось, очень красивую. Джентльмен тоже был очень красив: с большими карими глазами на тонком, довольно печальном лице.
– Это мой папа?
Матушка опустила глаза и тихо промолвила:
– Портрет был сделан за несколько дней до нашей свадьбы.
– А где он теперь?
Она качнула головой.
– Расскажи. Ты обещала. Так нечестно. Почему ты не говоришь?
– Я не обещала рассказать тебе все без остатка. – В голосе матушки угадывались слезы. – Я не могу, Джонни.
– Можешь. Ты обещала. Это нечестно.
Она печально завернула медальон в ткань и вернула в шкатулку. Тут послышался топот, и дверь распахнулась. Мы удивленно вскинули брови: внутрь влетела миссис Белфлауэр, красная и запыхавшаяся. Увидев наши лица, она остановилась. Потом воскликнула:
