Я взял и стал восхищенно рассматривать маленькую блестящую монетку, лежавшую у меня в руке вполне весомым грузом. Золото. Я впервые такую видел, потому что монеты в соверен и полсоверена ввели в обращение всего лишь года два назад.
– А взамен, – продолжал джентльмен, – проводите меня к дому вашей матушки.
– Не знаю, позволено нам это или нет, – проговорила Сьюки.
– Послушайте, юная особа, взгляните-ка вот на что. – Джентльмен еще что-то вынул из кармана. – Найдется и для вас полсоверена, если будете вести себя разумно.
Он вытянул раскрытую ладонь, на которой блестела в свете фонаря монета.
– Нет, не возьму, – мотнула головой Сьюки. – Не стану я брать деньги у привидения.
– Не будь дурочкой, Сьюки. Это не призрак твоего отца, а живой джентльмен.
– А может, призрак, он такой и есть: думаешь, что видишь призрака, даже если это не призрак.
Она несла сущую бессмыслицу, и мне было стыдно перед таким солидным джентльменом за ее глупость.
– Не обращайте на нее внимания, – сказал я. – Я покажу вам дорогу.
Он меня поблагодарил, и мы отправились в путь. Однако когда мы покинули кладбище и молча двинулись по Хай-стрит, мне показалось странным, что незнакомец словно бы вел нас за собой, тогда как дорогу знали мы, а не он.
В честь гостя я направился к парадной двери, Сьюки же свернула за угол, чтобы войти через заднюю. Я стукнул дверным молотком, и на пороге появилась Биссетт с негодующим выражением лица, которое при виде незнакомца сменилось удивленным.
– Добрый день, уважаемая, – произнес джентльмен. – Рад с вами познакомиться.
Я поразился, наблюдая, как Биссетт неловко присела, приподняв свой передник, и с глупой ухмылкой пробормотала:
– Почитаю за честь, сэр.
Она посторонилась, джентльмен вошел, снял шляпу и отдал ей вместе с тростью, снял и отдал редингот, под которым обнаружились черный сюртук, штаны до колен и длинный жилет с красивым батистовым платком вокруг шеи.
Кроме того, мне бросились в глаза золотые часы с крышкой на цепочке, с которой свисала также богатая коллекция кармашков и брелоков. Помимо священника, это был первый джентльмен, которого я видел вблизи, и по одежде и манерам он мог дать священнику сто очков вперед; лицо его, правда, не отличалось кротостью: нависшие брови щетинились, краснота кожи словно бы предвещала близкую вспышку гнева.
– У меня есть дело к вашей хозяйке, – продолжал джентльмен, а потом небрежным жестом указал на Сьюки, которая тем временем вошла в холл и принялась снимать с меня башмаки. – Вашей сослуживице я, видимо, показался очень подозрительным; она никак не желала меня сюда проводить.
– Не лезь в то, что тебя не касается! – рявкнула Биссетт. – Как ты смеешь грубить джентльмену, пришедшему к твоей хозяйке? Ступай прочь. – Сьюки отступила в заднюю комнату, а Биссетт вновь обратилась к незнакомцу: – Простите, ваша честь, за неподобающее обращение. Эта глупая деревенская девка не умеет держать себя в приличном обществе.
– Вижу, – заметил визитер, – что имею дело с особой, знакомой со светским обращением.
Биссетт зарделась от удовольствия и вновь присела.
– А теперь не будете ли вы так добры доложить вашей хозяйке, что ее хочет видеть джентльмен из Лондона? Представлюсь я самостоятельно, потому что моя фамилия ничего ей не скажет.
– Да, сэр.
– Я сам, – крикнул я и стремглав кинулся в общую комнату. Влетев внутрь, я завопил: – К тебе пришел джентльмен из Лондона! Он знаком с дядей Мартином!
