– Промысловая рыба, первая буква – «т».
Посчитал клеточки – шесть букв. Что за рыба такая? Непонятно. Бегал по всему кораблю от кормы до носа, искал команду – как корова языком. Делать нечего. Сварил себе макароны по-флотски. Какая-то гадость липкая получилась.
– Эх, сейчас бы нам сюда повариху, – вздохнул Капитан.
Пробовал сам с собой в морской бой играть – неинтересно. А в голове все свербит:
– Шесть букв, первая «т». Что за рыба, что за рыба? У кого бы спросить?
И давай опять круги по всем отсекам нарезать, мол, найду воров, узнаю про рыбу и задушу этих крыс сухопутных собственными капитанскими руками.
Устал наш морской волк, как последняя собака.
Всякое повидал на своем веку бывалый мореход, во многом и самому поучаствовать довелось: и улов воровали, и топливо из машинного отделения сливали, и продуктами, для экипажа выданными, на толкучке торговали. Но чтобы всю команду с корабля украсть – это уже слишком. Такого у нас еще не было.
– Но ничего, утро вечера мудренее, далеко уйти они не могли, завтра на свежую голову продолжим поиски, – подумал капитан, пошел в капитанскую каюту, принял большую капитанскую для успокоения и под качку набегавших волн уснул, как младенец в колыбели.
А разбудили его соленые брызги. Ветер дует. Он небритой щекой о какую-то тряпку елозит. Где подушка, где одеяло, где шконка капитанская, теплая, мягкая? Огляделся. О, да тут не только шконка пропала. Весь корабль украли! Без следа пропало судно рыболовецкого флота. А его ответственный руководитель плывет на какой-то гладильной доске среди открытого моря. До чего у нас воровство дошло! Виданное ли дело, чтобы при живом капитане целый корабль украсть!
Но делать нечего, взялся грести. Надо самому до берега добираться. Жажда мучит капитана, и есть тоже очень хочется.
– Эх, сейчас бы нам сюда макароны по-флотски, – думает Капитан. Но не сдается, в уныние не впадает, сам себе команды отдает:
– Правой, левой, правой, левой!
Гребет двумя руками, бороздит бескрайние просторы. Совсем изнемог, оголодал, ни тебе берега, ни парохода, ни утлой лодчонки до самого горизонта.
– Эх, сейчас бы нам сюда остров необитаемый, – думает Капитан.
И тут мимо него косяк рыб проплывает. И смотрит капитан, а у каждой рыбы на боку шесть клеточек поверх чешуи нарисованы, и в первой клеточке как будто буковка значится, вроде нашего «т».
– Что за рыбы такие странные, где-то они мне уже попадались, только не помню где, – подумал Капитан.
И так ему рыбных котлет захотелось, что стал он рыб руками подзывать да подманивать. Только рыбы хвостом махнули, и – поминай как звали. Так и заснул на доске изнемогший Капитан несолоно хлебавши.
Проснулся, чует, что-то щеку колет.
– Все-таки надо было побриться, – внутренне признал Капитан. Открыл глаза, смотрит, а моря нет, сперли море, подчистую слямзили, ни одной капли солененькой не оставили. Лежит он на голой земле, и сухая трава ему морду царапает. Даже старой гладильной доской не побрезговали, и ту утащили.
Огляделся. Мать честная! Кругом степь, вместо волн сопки поднимаются. Ладно – тонуть, ладно – среди акул погибать, но чтобы отважный капитан, как последний ямщик, в степи загибался, про такое ни в одной песне петь не станут.
– Ну, это уже слишком, это уже ни в какие ворота, – думает Капитан, – целое море украсть, куда ж милиция смотрит?
До чего, суки, страну довели!
Обидно ему за державу стало.
