Макс потерял из виду сержанта, но чувствовал его присутствие за спиной.
– Кто тебе дал оружие?
Того, кому принадлежал голос, Макс не видел. Все тот же яркий, направленный свет резал глаза. Сощурившись, он тщетно пытался разглядеть человека напротив.
– Какое оружие? – Макс хотел ответить по-другому, но не успел.
– Винтовка, американского образца М-16, – опередил его голос на другом конце комнаты. – Таким оружием слона убить можно! Ни один бронежилет не спасет… Не мне тебе объяснять.
Макс растерялся. Мысли переполняли сознание, страх сменялся безразличием и вновь возвращался, он не знал, как и что отвечать, о чем думать. Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума.
Он не знал, сколько времени здесь находится после того, как выбросил эту проклятую винтовку и потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что сидит привязанным к стулу, и этот ослепляющий свет, бесконечные, однообразные вопросы… И боль, боль… Она пронзала все тело – от пяток до затылка. Он смутно помнил, как его сразу стали колотить после того, когда, придя в себя, он услышал поток ругательств в адрес тех кто посмел с ним так поступить. Макс уже не помнил, сколько раз терял сознание. На уме было одно – поскорее покончить с этим, хоть в тюрьму, хоть на электрический стул, куда-нибудь, лишь бы его оставили в покое.
– Максим, давай по-хорошему. – Голос вдруг стал мягче. – Факты налицо. Ты же не хочешь отрицать свое присутствие в момент преступления, когда тебя задержали с оружием в руках?
– Да я в глаза не видел этой винтовки, – соврал Макс.
– Глаза, может, и не видели, но отпечатки, найденные на ней, говорят о другом. Назови, Максим. Облегчи свою душу.
– Никто меня не нанимал! Понятно вам? Никто! – закричал Макс, не сдержавшись, и тут же об этом пожалел. Боль молнией прокатилась по всему телу. Удар пришелся по позвоночнику, как раз между лопатками. Сержант, видимо, сжалился над его затылком и решил испробовать свежее место. Значит, шишка уже больше головы, – с усмешкой подумал Макс.
– Не дерзи, – услышал он сзади.
– Подождите, я знаю, чья она! – Макс понимал, что делает ошибку, что сейчас снова начнутся расспросы и он до конца времен будет сидеть на этом каменном стуле, не чувствуя ног и страдая от боли. Но все же была небольшая надежда, что, схватившись за новые сведения, его оставят в покое хоть на какое-то время. Ведь они тоже люди и должны когда-то отдыхать, хотя сейчас он в этом очень сомневался. – Это мужчина, высокий, в плаще… я видел его в Кингсбургере как раз за день до того… И еще: перед тем как встретиться с вами», он выходил из кустов как раз в том месте. Тогда я у него еще прикурить попросил… не дал.
– Его имя?
– Откуда мне знать? Я в первый раз его видел, точнее два… Но… товарищ… Разве мог я совершить что-нибудь? Посмотрите, – я же пьяный… точнее был пьяным, товарищ майор…, – легкий удар в спину поправил его. – Товарищ полковник. Разве человек идет на дело в таком виде? Подумайте, я бы не то что в кого-нибудь, в динозавра не попал бы!
На какое-то время в комнате воцарилось молчание, послышался шорох переворачивающихся страниц и вслед глубокий выдох полковника.
– Знаешь что, сынок? – с безразличием и какой-то тайной угрозой в голосе произнес полковник. – Подумать мы, конечно, подумаем. Но тебе лучше не вилять. Тебе все равно уже светит не меньше пятнадцати. Деваться некуда. Одно то, что тебя взяли с оружием, делает тебя по уши в дерьме, из которого ты вряд ли выберешься. Это пятно на всю жизнь. Конец учебе, конец карьере. Остаток жизни ты проведешь в вонючей камере, будешь делить баланду с крысами и тараканами. Единственное, что тебя будет связывать с внешним миром, это небо в клетку. От тебя все отвернутся. Ты никому не будешь нужен, а через пару лет о тебе вообще никто не вспомнит. – Он выдержал паузу и закончил. – Лучшее, что можешь сейчас для себя сделать, – сократить время неприятного для нас обоих разговора.
