Катерина пискнула где-то позади.
– Лино! – Крикнула Жанна. – Моя горничная!
– А, великая Ночь! – Прорычал Истинный, брезгливо впечатав поэта в стену и возвращаясь за девчонкой.
– Ты прекрасна, моя муза! – Провозгласил поэт, потирая ушибленные места. – Я не дам толпе растерзать тебя!
– Дурак! – Девушка толкнула юнца в переулок.
На площади возникли хаос и неразбериха, хранители порядка ловко раздавали тумаки, простолюдины охотно ввязывались в драку, вымещая непонятную для Жанны злость. Злость существа, вынужденного выживать, пока малая доля королевства живет на широкую ногу…
Столицу Жанна знала плохо. Поэт перехватил инициативу, уверенно вырвался вперёд то и дело оборачиваясь, чтобы убедиться, что незнакомка не отстает от него. Шум стихал позади, проулки становились все безлюднее. Запахи раскаленной стали и углей подсказали лоринке, что они в Квартале мастеров.
Замелькали кузницы и лавки с оружием, за поворотом выросли невысокие покосившиеся лачуги, соленый воздух наполнился туманом и влагой.
Пара остановилась на берегу возле брюха гниющего корабля.
– Кажется, отстали. – Тяжело дыша, произнес поэт. – Кто ты такая?
Жанна гордо расправила плечи, окинула юношу полным презрения взглядом.
– Ты так нагло втаптываешь в грязь мое имя, а сам не узнал?
– Не может быть! – Сангре выпучил глаза от изумления.
– Чем я заслужила такую ненависть? – Обиженно прозвенел нежный голос. – Я потеряла все в этой войне не меньше других! – Девушка оперлась рукой о гнилые доски, прижала ладонь к глазам. – Моя семья пропала, мой дом – в руинах, мое тело изуродовано верийской кровью, а совесть запятнана смертью! – Сокрушалась красавица. – Я все отдала, чтобы спасти Оринберг… а ты! – Она неожиданно разрыдалась.
Сангре смутился, робко коснулся плеча той, чью честь он прилюдно распял на площади.
– Не трогай! – Дернулась девушка, продолжая лить горькие злые слезы.
– Госпожа… – Не смело произнес поэт. – Я думать не мог…
– Мужчины вообще редко пользуются мозгом! – Жанна отвернулась, извлекла из складок платья платок, стирая следы внезапной слабости. – Убирайся! Твоей шкуре больше ничто не угрожает!
Сангре упрямо опустил ладони на хрупкие плечи.
– Оставить девушку в темном опасном городе? Я обязан искупить свою вину.
– Вот дурак. – Беззлобно бросила Жанна, поворачиваясь к поэту. – Думаешь, мне нужна твоя защита? Я смогу справиться с любым смертным.
– Да, но долг чести велит мне проводить даму. – Не растерялся Сангре, сверкнув белозубой улыбкой.
– О чести надо было думать, когда писал свои гнусные стихи.
Лоринка справилась с эмоциями. Юноша дрожал от холода. Он явно провел на улице пол дня, делясь своим творчеством, и не рассчитывал на вечернюю прогулку. Худой полушубок едва ли согревал, нос и уши покраснели от вечерней стужи.
– Мои спутники будут здесь через несколько минут.
Сангре с восторгом смотрел, как преобразилась Жанна: только что сломленная, раздавленная, она обрела царственную стать, голос налился достоинством и властью.
– Вы прекрасны, госпожа. – Пробормотал поэт. – Я сожгу все свои стихи и больше никогда…
– Делай что хочешь. – Оборвала его графиня. – Всех ртов не заткнешь. Мне все равно.
В мысли закралась тревога: смертный боялся встретить стражу. Вихрем ворвались картинки из чужой жизни: отряд солдат, плачущие женщины, короткая схватка между пожилым мужчиной и воином в золоченом легком доспехе.
