Елецкая наконец заткнулась, а Ксюша, открыв присланный файл, уставилась на титульный лист невидящими глазами.
Оказывается, все уже заметили… А она-то надеялась, что ей это только кажется, и начальник просто немного чудит.
И монеты… Покупать на них ничего не хочется, а не купишь — обидится ещё, и совсем сгнобит. Вздохнув и так и не решившись ни на что, Ксюша спрятала деньги под листочком бумаги. Авось, пронесёт, и Виктор не спросит ни про них, ни про несостоявшийся обед.
*
На сей раз ей повезло — начальник молчал, и Ксюша спокойно доработала день. А ровно в шесть вечера, улучив момент, когда Виктор разговаривал по телефону, убежала домой.
В принципе, то, что она не успела пообедать, даже к лучшему. Через неделю Стася, лучшая подруга Ксюши, выходила замуж, и девушка изо всех сил копила деньги ей на подарок. Почти пятнадцать тысяч уже накопила… Для неё это была непосильная сумма, но всё же она справилась.
Последние четыре года, прошедшие с момента окончания института, Ксюша жила на съёмной квартире. Точнее, снимала она не квартиру, а комнату в квартире с хозяйкой. На это уходила треть зарплаты. Примерно одну четвёртую часть дохода Ксюша отправляла родной бабушке в Чебоксары — на жизнь и лекарства. А на оставшиеся деньги пыталась жить…
Она никогда не жаловалась и даже ни с кем не делилась трудностями, в том числе и с бабушкой. Той и так пришлось несладко после того, как умерли Ксюшкины родители. Бабушка тогда перенесла тяжёлый инсульт, но переезжать в Москву к внучке под бок отказалась категорически. И Ксюша периодически безбожно врала бабуле, утверждая, будто всё в порядке и она вполне счастлива. Не желала тревожить. И конечно, бабушка даже не подозревала, что случилось с её любимой внучкой восемь лет назад.
*
В квартире вкусно пахло какой-то едой, и Ксюшкин желудок, совершенно изголодавшийся за рабочий день, жалобно сжался.
Она повесила ключи на крючок в коридоре, поставила сумку на банкетку и, переобувшись в домашние тапочки, посеменила на кухню.
— Хорошо, что ты уже пришла, — весело сказала Инна Васильевна, стоя возле скворчащей плиты. — А я вот котлеток как раз нажарила. Будешь? С чесночком.
Вообще-то готовила Инна Васильевна не очень, по крайней мере на Ксюшкин вкус. Ксюша не любила ничего жареного или жирного, и чеснок не слишком уважала, а вот её квартирная хозяйка наоборот. Но сейчас девушке просто очень хотелось есть, и было всё равно, что именно закидывать в себя.
— Буду. Только руки помою.
— Это правильно… А я пока пюрешечку сделаю.
Пюрешечка… Боже, какое это, оказывается, вкусное слово.
На первых порах, начиная жить с Инной Васильевной, Ксюша с трудом её выносила. У женщины был явный прогрессирующий климакс, и как следствие, отвратительный характер. Она терпеть не могла громких звуков, не разрешала водить гостей, ворчала, если Ксюша приходила домой позже девяти вечера, и неважно, по уважительной причине или нет. Да и в целом была раздражительной особой.
Через полгода подобной жизни Ксюша решила съехать, и была крайне поражена, наткнувшись на сопротивление со стороны Инны Васильевны. Той, как оказалось, нравилась её квартирантка, и она не хотела, чтобы Ксюша уезжала. Пообещала вести себя скромнее и даже снизила плату. Правда, гостей водить всё равно не разрешала. Но Ксюше и не особенно были нужны эти гости. Куда их водить-то? В эту старую полуразвалившуюся квартиру? Да и… друзей у неё было не так уж и много.
