Соловьев подозрительно спросил:
– Посетить заброшенный город, извините десятый объект? Я вас правильно понял, предлагаете опробовать одну из программ моей лаборатории? Сотрудникам института запрещены эксперименты над людьми без согласования с центром.
– Разрешение мы вам покажем. В лагере для нас отобрали двух политических, в этом месяце у них заканчивается срок заключения. Перед поездкой ознакомились с личными делами на сотрудников вашей лаборатории. Настораживает одно обстоятельство, двое ученых имеют криминальное прошлое, – Котов сказал последние слова как бы, между прочим.
– Я понимаю, о ком идет речь, хочу разъяснить ситуацию, эти сотрудники к политическим не относятся. В студенческие годы занимались хакерскими атаками на систему безопасности страны. Юношеский максимализм. Сейчас раскаиваются за свой необдуманный проступок. Комитет по безопасности айти технологий дал им шанс реабилитироваться. Могу сказать со всей ответственностью, таких продвинутых айтишников как мои ребята по всему миру по пальцам руки можно пересчитаешь. В институте прошли тщательную проверку, имеют допуск высшей категории, я за них ручаюсь, – на секунды замолчал. – А почему такая спешка, нельзя ли хотя бы пару месяцев подождать с экспериментом, я так понимаю, центр заинтересован в программе три ноля семнадцать, – переведя разговор в другое русло.
Котов пронзительно посмотрел в глаза Соловьеву:
– Мы люди подневольные, приказывают, выполняем. Вы в своем институте многое не знаете в Москве, да и в других городах народ недоволен властью революцией попахивает. Директор ФСБ рассчитывает на вашу программу, скажу по секрету она на контроле в совете безопасности, а с главным органом власти шутки не желательны.
– Поймите меня правильно, у нас не закончены лабораторные исследования по этой программе она не до конца прошла испытания на крысах, – Соловьев решил убедить москвичей не проводить опыты над заключенными.
– Вот и узнаем, как ваша программа подействует на политических, вам же от этого польза ускорите свою работу, – москвич произнес слова, не проявляя эмоций.
– Последствия не знаем, кто за все ответит?
– Зэков поместили в карантин, врачи за ними присмотрят, зря волнуетесь.
– Врачи? Вы как это себе представляете? Перепрограммирование сознания человека не в их компетенции? Скальпелем программу не потрогаешь, глазами не увидишь. – Соловьев еще раз попытался убедить москвичей отказаться от эксперимента над людьми.
– Окажут ту же первую медицинскую помощь. Хочу напомнить, вопрос по обкатке программы на политических решен на верхах, мы обязаны его выполнить, на то, и создана ваша лаборатория, – Котов дерзко ответил, повысив голос. – Кофе с нами не выпьете, – сказал уже мягко, дав понять, этот вопрос закрыт.
– Нет спасибо, кофе для меня противопоказан, сердце пошаливает, – Соловьев решил не спорить с москвичами, обойдется себе дороже. – Вы перед дорогой позавтракайте, путь до заброшенного города не близкий.
– Пообедаем в центре пропаганды.
– Вы хотите в один день посетить еще и одиннадцатый объект? – с нежеланием переспросил Соловьев.
– Заедим на объект на минутку. Киношники для нас подготовили видеоматериал, покажем его политическим, это после того как над ними проведем эксперимент, от этого зависит их дальнейшая судьба.
Соловьев услышав слова о судьбе заключенных, понял, семнадцатая программа, написанная его лабораторией, для них станет спасательным кругом, останутся живыми. А если эксперимент пройдет неудачно их ликвидируют, как это делают с теми, кто ведет борьбу против власти, – встал с кресла, подошел к двери обернулся:
