Тут, опять же, стало заметно, что температура парящего вещества не постоянна. И двигающиеся едва отличимые от общего фона гиалоплазмы более или менее черные потоки перемещают холодное и теплое течения, местами, и, то зримо удаленно, формируя легкие завихрения перламутрового дымка. Мы втроем стояли и сидели на сравнительно узкой полосе, завершающейся в шагах пяти от меня, и значимо протягивающейся вперед, на оной наблюдалось плетение синих нитей и наполненность отдельных стыков почти черными более плотными бляхами.
Однако я не столько даже осматривался кругом, сколько сразу воззрился на поместившееся впереди, сравнительно недалеко, туда, куда и уходила узкая полоса, тело матки-маскулине. Оно в сравнении с размерами ВианикшиДамо было небольшим, эллипсоидной формы и смотрелось растянуто-сплющенным. Его основной фон цвета был все-таки черный, хотя из самой середины, там, где матка-маскулине слегка сплющилась, выбивались (опять загибаясь вниз) четыре тонких кольца, прилегающих достаточно близко к самому телу и тут имеющих голубоватый отсвет. Сами кольца-полосы зримо вихрились по собственной поверхности, а их структура вещества обладала свойствами твердых тел, потому удерживала форму, не растекалась, и, пожалуй, что даже не колыхалась. Впрочем, приметно к собственному краю полосы теряли не только цвет, но и плотность, вроде становясь и вовсе жидкими, абы местами демонстрировали выбивающиеся в стороны тонкие струи, не большие каскады, в которых едва переливались мельчайшие крапинки, брызги, капельки порой красного сияния. Одначе основная поверхность полос была расчерчена сверху паутинными, серыми волоконцами, щелями, тонкими дополнительными слоями, спиральными пучками, покрыта мельчайшими и различной формы сосочками и нитевидными волосками, в общем создавая эффект бархатистого опушения колец. Само же тело матки-маскулине смотрелось в виде плотно-рыхлой и, одновременно, волокнистой ткани, каковую покрывали, формируя основу, многочисленные образования имеющие форму петелек, трубочек, витых канальцев и даже клубочков, как целой сети тончайших жилок, только иссера-синего цвета. Так, точно и сама матка-маскулине и ее структура в отношении царящего кругом вязкого вещества была не плотной, а только студенисто-тягучая в движении.
– Мы уже подумали, что ты не придешь, Ананта Дэви, – внезапно послышался высокий и явно женский голос сопровождаемый звучанием струны гуслей и на удивлении шумным дыханием.
– Сие не могло случиться, абы я, не нарушая договоренностей, НгаКатахум, – незамедлительно отозвался Камал Джаганатх, и я, глянув прямо на его спину, не смог сквозь нее рассмотреть с кем он говорит (ибо ее прозрачность была лишь кажущейся). И тот же миг почувствовал жалость к сурьевичу, да раздражение на маток-маскулине. Сейчас мне стало ясно, почему он так давеча волновался в моих чертогах на Пятнистом Острожке. Понеже вся жалость, нежность и любовь, оную я к нему питал, мгновенно переросла из раздражения в гнев, когда я услышал, как НгаКатахум с явной насмешкой добавила:
– Тогда желалось бы увидеть того в ком ВианикшиДамо подозревала нашу мать, полное воссозданное повторение диэнцефалона схапатиху Анг дако Мадбубухат, последней схапатиху правящей сразу в пяти гиалоплазматических Галактиках Ланийкдан, Джиэйсиу, Гёладже, Шокмад, Срынфы.
И хотя Ананта Дэви слышимо усмехнулся, а я, разгораясь гневом, стал медленно подниматься на ноги, послышалась его достаточно ровная, уверенная речь:
