— Видел объявление, — кивнул Илларион. — Но его сняли до того, как я успел поторговаться.
— Не знаю, кому он сдал, не говорили еще соседи. Если будут шуметь-мешать, кто-нибудь сразу участковому пожалуется. Вразумят. Говорю вам — у нас тут тихо. Ни пьянок, ни гулянок, ни музыки на весь квартал. Шашлыки летом жарят, дым бывает. Но с мерами предосторожности — мангалы, обустроенные площадки, бочки с водой под рукой. Пожаров не случалось, Хлебодарная миловала.
— Это хорошо. Не хотелось бы брать работу на дом.
— За госпиталем маленький пляж. Летом можно на речку ходить, если на море уезжать не будете. Берег песчаный, тень от плакучих ив. Городские власти долго воевали, купаться запрещали, а потом поняли, что привычку не переборешь. Расчистили дно, поставили спасательную вышку, причал с моторной лодкой, туалет и пару раздевалок. Большой пляж ниже по течению, в основном народ туда выбирается — там и кафе, и парк рядом. А сюда те, кому с детьми окунуться без лишних расходов.
— О! — Илларион спохватился. — А кафе какие-то поблизости есть недорогие? Или столовая? Я готовлю, но не каждый день, мы с Брайко часто где-нибудь обедаем.
— Прямо рядом ничего нет, — разочаровал его Елисей. — Чуть дальше, по Полевой, и сквер с детской площадкой, и торговый комплекс. И стадион — вокруг него тоже кафе. Ехать десять минут. Места для парковки всегда найдутся.
— Понятно.
Илларион знал, что город он изучит быстро — сначала будет в новинку, а потом при еженедельных объездах для проверки проездов для спецтехники и пожарных гидрантов, улицы намертво в память впечатаются.
«Где-нибудь найдется подходящая кормушка. Или доставку будем заказывать».
Лисы захлопотали, показывая ему кладовки, стиральную машину, отопительный котел, кухонную утварь. Выдали постельное белье, подушки, сняли с антресолей теплые одеяла.
— Весна очень холодная, — пожаловался Елисей. — Середина марта, а снега навалило, как не в каждую зиму бывает. Вы же, наверное, за теплом сюда ехали?
— Да, — вежливо ответил Илларион, которого пустопорожние разговоры начали утомлять.
— Не волнуйтесь, холода ненадолго. У нас обычно абрикосы в конце марта зацветают. В этом году позже начнут, в апреле. А потом солнце припечет, и будет все сразу — и сирень, и жасмин, и майская шелковица.
— Хорошо бы.
Илларион надеялся, что лисы, получившие деньги, покинут дом без лишних вопросов о его личной жизни. Не повезло. Видимо, самое вкусное оставили на десерт.
— Если мамочка-кошечка вдруг надумает приехать, разместитесь без проблем, даже если вам отдельные спальни нужны будут.
— Она не приедет, — включая дежурную улыбку, сообщил Илларион. — У нее большой дом, хозяйство, и она не любит жару. Я смог оформить служебный перевод, потому что врачи порекомендовали перевезти Брайко на юг. Поэтому мы будем жить вдвоем.
Удовлетворив любопытство еще десятком вопросов, хозяева отбыли. Илларион, удивленный навалившейся на него тишиной — «кто бы мог подумать, что два лиса шумят как стая рысей на вечеринке?» — сходил за сумкой, перерыл ее в поисках продуктов, убедился, что больше никаких подарков от мамы и зайчика нет, и задумался. Брайко спал, его тоже тянуло прилечь: не столько из-за разницы во времени — всего-то два часа — сколько из-за перемены климата и суматохи, связанной с перелетом.
«Сейчас шесть вечера, — сверился с часами Илларион. — Дома четыре. Я бы будил Брайко после обеденного сна, чтобы вовремя уложить вечером. Надо его растормошить, сходить в магазин. А потом покормить, искупать и усадить смотреть мультфильмы. Когда уснет, тогда и уснет. Так и сделаю. Только сначала сфотографирую дом и отправлю сообщение родителям».
