Брюнет кивнул, закрыл дверь, тщательно проверил, чтобы ее нельзя было открыть, и приказал мне:
— Ведите.
Все еще слабо понимая, что происходит, я дошла до гостиной, небольшой уютной комнаты, обставленной старой, но качественной мебелью. Усевшись в одно из кресел, оббитое серым бархатом, немного истрепанным, я вопросительно уставилась на собеседника, севшего в такое же кресло напротив:
— Может быть, представитесь для начала?
— А вы меня не помните? — опять этот сарказм в голосе. И фигура напряжена. Он как будто ждет, что я попытаюсь бежать.
— Нет, — покачала я головой. — Не имею чести быть с вами знакомой.
— Даже так, — задумчиво проговорил брюнет. — Что ж… Рональд ронторн Ромарский.
И снова этот внимательный взгляд. Очередная проверка? Ну, я, допустим, знаю, что «ронторн» указывает на дальнее родство с правящей семьей. Очень дальнее. Какие-то там родственники десятого или двенадцатого колена. Но и все. Как мне следовало отреагировать? Присесть в книксене? Склонить голову в поклоне? Что вообще этот Рональд от меня ждет?
— Приятно познакомиться, — вежливо ответила я.
В глазах мужчины веселье крепко сплелось с изумлением. «Ну надо же, какая дура», — будто бы говорил этот взгляд. В принципе, я была с ним согласна. Каюсь, мне стоило лучше выучить местные обращения и этикет. Увы, все мои мысли были заняты собственным делом. Так что теперь, имея под боком лавку, я выглядела глупой провинциалкой.
— Самое странное, что агашер не сработал ни разу, — задумчиво, так, словно только себе под нос, произнес непонятный дознаватель.
Агашер? То есть ко мне заявились с аппаратом, распознающим ложь? Книги уверяли, что этот аппарат, последняя разработка спецслужб данного мира, был дорогим и редким девайсом, как сказали бы на Земле. Мари, чтоб тебя! Что ты такого могла натворить в своей жизни?!
Поскольку никакой реакции от меня дождаться было нельзя, — я просто не знала, что именно ждут и как правильно реагировать, поэтому сидела в своем кресле молча, — Рональд ронторн Ромарский снова заговорил.
— Мари Орская, вы подозреваетесь в изготовлении и распространении продуктов, вызывающих побочные эффекты у части населения нашей столицы. Что вы можете сказать в свое оправдание?
— Понятия не имею, о каких побочных эффектах вы говорите, — честно ответила я.
Теперь мозаика, наконец-то, начала складываться в единое полотно. Тот, второй следователь, следил за Сандрой, видимо, потому что был твердо уверен, что она разносит подобные продукты. Получается, нас с ней приравняли к земным наркоторговцам.
Додумать я не успела. За дверью, как в дешевых фильмах, послышался шум: крики, звуки чего-то падающего, стук. Кто-то явно развлекался на всю катушку, и причем без меня!
— Что там… — нахмурив брови, произнес недоуменно Рональд ронторн Ромарский, но договорить не успел.
Дверь распахнулась, и в комнату в буквальном смысле слова влетели двое: второй следователь и непонятное создание, в котором я с трудом узнала собственного кота. Разъяренный, шипящий сквозь распушенные усы, словно кобра, Барсик, выщерив клыки, начал гонять несчастного следователя по всей комнате. На нас с Рональдом ронторн Ромарским эта парочка не обращала ни малейшего внимания.
— Что происходит? — повысил голос мой собеседник.
Ноль реакции. Один убегал, другой догонял. И оба были заняты делом.
— Шарток!
То ли имя, то ли ругательство. И снова ноль реакции.
