Когда Амелия вернулась к их дому, её вещи уже были
сложены в чемодан и ждали на крыльце. Бумаги, которые доказывали бы, что
исследования принадлежат ей, догорали в камине. Он не мог сам управиться с чемоданами
за то время, что ей потребовалось, чтобы добраться от академии до дома, и
тонкий флёр чужих духов в коридоре только подтвердил догадку… Разговора не
получилось. Калеб лишь посмеялся над её наивностью. Ему предложили хорошее
место в ковене, и никого не волновало, что дипломная работа была украдена.
В отчаянии Амелия обратилась к ректору своей академии.
Казалось бы, куда ещё ей идти за помощью и справедливостью… Во всëм мире у неё
не осталось никого, кроме Бальтазара, но фамильяр ничем не мог помочь в этой
ситуации. Он, конечно, подкараулил момент и расцарапал Калебу лицо — хоть
какое-то утешение — но толку от этого было немного.
Амелия была готова бороться за правду, она полыхала
праведным гневом. Каким-то невероятным образом ведьма смогла в тот же день
пробиться в кабинет ректора и экспрессивно рассказывала о случившемся. Её
академия была смешанного типа, и ректором был маг. Ведьм там, откровенно
говоря, не жаловали, но и в открытую не унижали. Война между адептами шла
тихая, и пакостили, как правило, исподтишка. Преподаватели закрывали глаза на
«шалости», если не было вреда для здоровья.
Ректор внимательно слушал, кивал и, когда Амелия
наконец закончила, предложил вариант. Чтобы решить проблему, нужно было
привлечь влиятельных людей, услуги которых стоили недёшево. Да, в банке у
ведьмы лежали кое-какие накопления — собирала на красивую свадьбу мечты — но
этого было недостаточно, чтобы сильные мира сего обратили внимание на
несправедливость, приключившуюся с простой непримечательной адепткой. Она сидела
в кресле, по щекам текли горячие слëзы обиды и разочарования. Ныло разбитое
сердце. У неё не было и шанса, чтобы за оставшееся время написать новый диплом.
У неё не было денег, чтобы отстоять правоту и доказать, что Калеб украл
результат её трудов. Ректор Аурелиус вальяжно поднялся с кресла, обошел стол и
склонился, вытирая с её щëк влажные дорожки. Амелия растерянно подняла взгляд.
В груди словно крысы заскреблись. Всё её естество вопило о том, что надо
бежать.
Ректор склонился ниже, нашептывая на ухо ещё один
вариант, от которого к горлу подкатил комок тошноты. Он готов был одолжить
необходимую сумму в обмен на то, что Амелия скрасит его одинокие вечера. Такой
простой вроде бы «обмен»: его покровительство на её молодость и красоту. Амелия
на краткий миг растерялась. Она и представить не могла, что разговор примет
такой оборот. Расценив её ошарашенное молчание как знак согласия, ректор
Аурелиус припечатался своими губами к её. Ведьма напряжённо замерла, стараясь
врасти в кресло, спастись от гадкого, отдающего табаком вкуса. Волна отвращения
поднималась так же неумолимо, как чужая рука задирала подол ученической юбки.
Она ударила энергией, совершенно не задумываясь о
последствиях. Била всем, что было на браслете сразу, вложив весь резерв.
Ректора буквально отбросило от неё, перекинуло через стол и впечатало в стену.
Амелия вылетела из кабинета ещё до того, как мужчина поднялся. Она неслась куда
глаза глядят, как камень, выброшенный из пращи, на ходу вытирая губы рукавом.
Бальтазар, который до этого ждал её в приёмной — ещё одно маленькое ущемление
ведьм в этой академии — едва поспевал следом. Он чувствовал, что что-то
случилось, и волновался, но уже ничего нельзя было сделать.
